Карла Соренсен
Эффект разорвавшейся бомбы
1
Люк
— Не могу поверить, что ты, как мудак, пропустил похороны владельца команды.
Вздох, вырвавшийся из моей груди, был глубоким и медленным — техника, которой я овладел в начале своей карьеры, когда пытался удержать язык за зубами. Мой агент Рэндалл хорошо справлялся со своей работой. Реально хорошо. За двенадцать лет, что я был квотербеком «Вашингтонских Волков», он заключил со мной столько контрактов, что мне была не нужна зарплата. В чем Рэндалл был не силен, так это в понимании того, в чем, по его мнению, я облажался.
Даже несмотря на то, что я ни разу не сделал этого.
— Фейт сломала руку, Рэндалл. — Я потер лоб, потому что, конечно, чувствовал себя полным дерьмом из-за того, что пропустил похороны своего босса. Мне не нужно было напоминания о серьезности того, что Роберта Саттона Третьего похоронили в мое отсутствие.
Рэндалл коротко выдохнул, его раздражение было очевидным.
— Кто-нибудь другой мог отвезти ее в отделение неотложной помощи.
Еще одна вещь, в которой Рэндалл был не силен, — это понимание того, каково быть отцом. Причем отцом-одиночкой. Его отцовский инстинкт проявлялся в том, что он выливал чуть теплую воду на засохший кактус, который стоял на подоконнике в его кабинете.
Я кивнул, хотя он не мог меня видеть.
— Это мог сделать кто-то другой.
Но я перебил его:
— За исключением того, что я так не поступаю. Фейт первый раз сломала кость, а моей мамы нет в городе. Не дави на меня. Все закончено, СМИ было все равно, и мои рекламные контракты не пострадают.
Молчание после того, как я заговорил, сказало мне две вещи.
Первое: я был раздражен больше, чем необходимо, от того что Рэндалл поставил под сомнение мое решение.
Второе: я был раздражен больше, чем необходимо, потому что был измотан.
Эти две вещи имели гораздо больший вес, чем следовало бы, на моих и без того отягощенных плечах. Справа от меня Фейт сидела на длинном сером диване и тихо играла на своем Kindle. Одна рука в ярко-розовом гипсе с моей подписью сверху, другая ловко водила по экрану, выбирая игру или книгу для чтения. Солнечные лучи, падающие на дочку через большие раздвижные стеклянные двери с видом на озеро Вашингтон, делали ее намного старше своих шести лет.
Я потер место у себя на груди, там, где ее имя было навсегда набито чернилами, потому что иногда одной мысли о том, что она превращается в молодую леди, было достаточно, чтобы вызвать у меня сердечный приступ.
Наконец Рэндалл, поняв по моему тону, что я не в лучшем настроении, сказал:
— Сейчас межсезонье, Люк. СМИ сделают историю из всего, что, по их мнению, станет хитом. Включая то, что ты пропустил похороны Роберта.
— Я не делаю заявлений по этому поводу, — огрызнулся я. — Ребята знают, что я чертовски уважал Роберта. В офисе это знают. Нет причин, по которым я должен объяснять это дерьмо кому-либо еще. Я не должен этого делать.
— Согласен. — Его тон был умиротворяющим, что разозлило меня еще больше. — Ты не должен этого делать. Но тебе за тридцать, и тебя нет личной странницы ни в одной популярной социальной сети, твое присутствие в других хуже, чем у моей восьмидесятилетней бабушки, а это значит, что у твоих поклонников нет возможности ознакомиться со всеми твоими мыслями.
На это была причина. Когда я возвращался домой после долгого дня тренировок, я хотел сосредоточиться на Фейт. Не хотел фотографировать и придумывать хэштеги или пытаться уместить умную мысль в сто сорок символов. Или, что еще хуже, отфильтровывать дерьмо, которое раньше приходило в мои сообщения в директ. В тот день, когда Фейт схватила мой телефон и прикоснулась большим пальцем не к тому месту, открыв сообщение с фотографией обнаженной женщины, спрашивающей, не хочу ли я встретиться, я удалил все свои аккаунты.
Я не хотел этого видеть, и, конечно, не хотел, чтобы это видела Фейт. Это не имело никакого отношения к футболу. Ни одна из этих вещей не была необходима мне, чтобы выигрывать матчи.
«Сиськи!» — воскликнула двухлетняя Фейт. Этого было достаточно, чтобы заставить непьющего мужчину напиться.
Рэндалл прочистил горло, и я заставил себя вернуться к разговору.
— Рэндалл, — вздохнул я, — Мне не нужны эти штуки, чтобы играть в футбол. Пейтон Мэннинг никогда не занимался социальными сетями, и его карьера из-за этого не пострадала.
— Ты сравниваешь себя с Пейтоном Мэннингом? — невинно спросил Рэндалл и мне захотелось ударить его по мошонке.
Фейт вздрогнула, заерзав на диване, поэтому я отодвинул телефон от уха.
— Ты в порядке, турбо?
Услышав прозвище, которое я дал дочери, когда ей едва исполнилось два года, она одарила меня быстрой улыбкой.
— В порядке, папочка. Просто мне больно, когда я слишком резко опускаю руку.
Я кивнул на ее ответ и глубоко вздохнул. Затем повернуться обратно к кухонной стойке, упершись кулаками в сверкающую белую поверхность и зажал телефон между лицом и плечом.
— Послушай, — сказал я Рэндаллу, — если репортер не появится на моем пороге и не спросит, почему меня там не было, я не буду делать заявления.
— Почему нет?
Звук, сорвавшийся с моих губ, был чистым скептическим весельем. Ему нужен был список?
О, СМИ, как же я вас ненавижу? Позвольте мне назвать все причины.
— Потому что не имеет значения, что я говорю, Рэндалл. Они придумают собственную версию правды, исказят мои слова и аккуратно подгонят ее под свою историю.
— Боже, какой же ты циник
— Ты можешь меня в этом винить? — спросил я
Он молчал.
— Полагаю, нет. — Он прочистил горло. — Ну брось. Одно заявление.
— Нет.
Последний разговор, который был у меня с Робертом перед его внезапным сердечным приступом, был хорошим. Существенный. Он сказал, что гордится всем, чего мы достигли, но у нас впереди долгое будущее, чтобы продолжать добиваться большего. Я сказал ему, что он отличный владелец, хороший человек, и он хлопнул меня по спине.
Мне не нужно было ни с кем делиться этой историей. Это была моя история, предназначенная не для того, чтобы ее использовали в качестве фонового шума или пищи для общественного пользования.
В динамике послышалось легкое раздражение.
— Ты такой упрямый осел, Пирсон. Ты что, никогда не слышал о том, чтобы быть активным?
Я чуть не рассмеялся. Почти. Уголки губ слегка изогнулись, потому что в
