каждом взмахе, вдыхают в себя вонючий дым. Одни со смирением, другие со страхом и покорностью смотрят на грубые изображения, целуют разрисованные деревяшки и стекло и просят послать им с неба счастье и богатство. Некоторые, глядя вверх, взывают к неведомой для них силе, чтобы она сделала за них то, чего они сами сделать не могут и обещают быть здесь на земле кроткими, покорными и тихими, терпеть все притеснения и муки в надежде, что где-то там в другом месте они получат награду.
И видел я, что счастливы были люди, и верили они в то, что есть над ними хозяин, который пошлет им просимое, и, воспитанные в рабстве, становились на колени, целовали грязный пол и жгли копеечные свечи, чтобы задобрить своего господина!
Довольно! Я не хочу больше глядеть на униженного человека. Я хочу видеть сильный, гордый дух! Где ты, самобытный, смелый человек, храбро сражающийся за свое достоинство? Где ты, единственный, который сильным взмахом молота расшибешь деревянного бога и пустую голову тирана; ты, который переступишь через закон и поставишь себя, свое я, выше всего, вместо всего!? Где ты? Придешь-ли? Я вглядывался в черное небо, в черную неизвестную даль и вдруг увидел, что небо светлеет. Восток уж заалел. Красная полоска света показалась; скоро, скоро она разрастется по всему небу и глянет солнце, яркое солнце!
Джон Генри Маккей
Законы.
Вы — воры! Вы безжалостно крадете У беззащитного священные права! Вы — подлецы! Вы для себя берете Последний хлеб у бедняка! Убийцы — вы! На вас должна упасть Кровь тех, кто не рожден, как вы, в богатстве, в славе, Кому судьба, как вам, не передала власть! Но судьями вас кто поставил? Никто! Вы сами! Ради сохранения Богатств кровавых и кровавых тронов Расставили вы всюду сеть законов: Но ваше право — гнет, законы — притеснения! Источник права — в совести у всех, Молчит она, не ставить приговор вам. Когда последний лист закона будет порван, Исчезнет с ним последний в мире грех.
Джон Генри Маккей
Анархия.
Отвержена и проклята ты всеми, Никем не понята, ты — ужас наших дней: Кричат везде, что ты борьба и хаос, Что ты — кровавое убийство без конца. Пускай кричат! Пускай! Им незнакомо Желанье истину за словом отыскать, Им не узнать, что значит это слово, Они останутся слепцами средь слепых. Но, слово, ты — так ясно, сильно, чисто, Так выражаешь все, к чему стремлюсь я: — Тебе — грядущее! Твоим оно и будет Когда вернется каждый сам к себе. Взойдешь-ли солнцем ты? Иль бурей грянешь? Того не знаю я, но знаю, ты придешь. «Я—анархист!» — «Зачем? — «Я не желаю Господства для себя и рабства не хочу!»
О. Виконт
Он „анархист“.
(Сказка).
В некотором царстве, не в нашем государстве, к проку иль не к проку, поближе к востоку, жил был Он, в миру — «Ейная Особа», «Единственный». Жил и делал Он так, как всякому порядочному человеку подобает: пил, ел, спал, и прочая... и прочая... Приснился Ему однажды вещий сон: сонм ангелов подлетел к Нему, подхватил на своих могучих крыльях и понес высоко-высоко к небу. Ухватился Он за пушистые перья ангельских крыльев: «не упасть бы вниз, земля твердая». Все быстрее, быстрее неслись вверх ангелы, все выше, выше. Дыханье захватило, ослабли, окоченели пальцы, соскользнул Он с крыльев и полетел вниз еще быстрее прежнего.... Проснулся, холодный пот на лбу выступил: «не к смерти-ли»? Созвал мудрецов рассказал им сон, (о том, что не удержался на крыльях утаил) спросил: „не к смерти ли“? День и ночь советовались между собою мудрецы, наконец ответили: — «Великий Владыка, Владыка души и тела нашего, не плохое вещает Тебе сон Твой — великое, не смерть, но славную жизнь. Крылья это — Твои думы, которые вознесут Тебя высоко-высоко, к небу. Небо это — слава, которую Ты достигнешь в своей жизни».
— Что нужно, чтобы достигнуть неба, славы? — спросил Он.
Нужны Твои думы, Владыка.
— Каковы мои думы?
— Все — отрицание, Владыка. Отрицай великое, и ты станешь величайшим.
— Что сегодня великое?..
— Войска и война, Владыка...
— Я понял вас, — сказал Он, и в Его глазах засияла мысль.
Но, чтобы мудрецы не возомнили о себе многое, Он приказал заточить их в крепость.
Сам же оделся в пурпурные мантии, приказал бить в колокола и вышел на балкон к своему народу.
— Долой войну, долой милитаризм! — воскликнул Он, и венценосная улыбка заиграла на Его лице.
Народ пал ниц.
Великие слова стали передаваться из уст в уста, облетели всю страну, весь мир.
Так Он воздвиг себе всемирный памятник. И, чтобы доказать всю искренность, правдивость своих слов, Он... объявил войну, но с тем, конечно, чтобы
