проиграть ее и проиграл с успехом. Во всех сражениях войска Его были разбиты, корабли потоплены. Он не пожалел своего народа, чтобы доказать всему миру и будущему поколению бесцельность и беспощадность войн. Для торжества истины Он пустил кровь полумиллиону своих верноподданных. Он мог это сделать. Он — Владыка. Так Клеопатра испытывала силу яда над своими рабами и рабынями. Окрыленный таким успехом, Он захотел быть не только всемирным, но и всевышним.
— Всеотрицание — Он говорил себе — но что-же все отрицать?..
И Он велел позвать к себе министров...
— Кто отрицает все? — спросил он их...
Министры замешкались, потом ответили все разом:
— Анархисты...
— Анархисты?.. А можно ли достать кого из них?..
— Великий Государь! Их деятельность такова, что оставлять живыми среди людей опасно их.
— Но где ж они?
— Кто из них повешен иль казнен Твоими, Владыка, палачами; кого мы держим в узкой клетке и на обнаженную его главу медленно пускаем капли ледяной воды; кто эмигрировал в другие государства и там ведет свою бесчеловечную пропаганду, а кто в цепях валяется в сырых подвалах.
— В чем же их вера, ученье?
— Их мысли и деятельность таковы, Владыка, что не могут быть терпимы не только в нашем государстве, но даже в конституционном, что в конституционном, — в республиканском, что в республиканском — в социалистическом. Казнить и вешать будут их социалисты.
— Доставить мне хотя бы одного из них...
— Но, Владыка,... они не сдержаны уж больно на слова. Пожалуй, оскорбят они Твое Величество...
— Кто смеет возражать мне?.. Я Владыка моих желаний или вы?..
— Ты, Владыка... Ты смеешь пожелать, и мы растворимся в твоих желаниях... Рабы твои...—и, низко поклонившись, они все вместе удалились из дворца.
Стук и шум нарушили тишину темниц-подвалов. Лягушки, мыши, крысы прочь бросились от ослепительного, непривычного в подвалах этих, света. Щелкнул замок, запоры едва открылись, сдерживаемые ржавчиной, заскрипели двери и из-за них понесся страшный смрад. За мраком не было не видно зги. Внесли фонарь. На грязном и сыром полу лежал какой-то «гад», подобие лишь человека.
Увидев свет, он шевельнулся, и цепи зазвенели резко, жутко. Он долго лежал с закрытыми глазами, наконец, раскрыл их.
— Что нужно вам?—зарычал он.
— Поднимайся.
«Гад» не двигался...
— Ну, живо!.. — ногой толкнули, он ни с места.
— Поднять его и вынести.
Десяток сильных рук схватили и вынесли его на воздух...
Перед Владыкой предстал тот, кто лишь случайно не разорвал Его на мелкие куски, так как у брошенной им бомбы погас фитиль.
Покрытый язвами, проказой, в кандалах кругом стоял он перед Ним, великим и всевластным.
Долго, молча смотрели они друг на друга...
— Кто ты? — спросил Владыка.
— Я тот, кто не сумел тебя уничтожить.
— Ты — анархист?..
— Я — человек, я — индивид...
— Ну, это все-равно... Скажи: «что истина?»
— Вот — истина, — кивнул головой на свои кандалы узник и зазвенел ими.
— Вот — истина — вскинул он сверкающие глаза на венценосца, глаза, полные гнева, презрения и ненависти.
Густая краска покрыла Его лицо. Невольно Он отступил на несколько шагов назад.
— Во что веришь ты? — спросил Владыка кротко.
— В тебя!.. О, ты — неизменен...
— Послушай... я даровал тебе жизнь, я не повесил тебя, как собаку... а ты... ты смеешь издеваться надо мною?..
— Что нужно сделать мне, чтобы ты меня повесил?
Верни свободу мне и ты меня повесишь.
Глаза их встретились.
— Что отрицаешь ты? Скажи и будешь ты свободен.
Ироническая улыбка на лице «гада» заменила ненависть.
— Снять кандалы!..
Со звоном и треском упали цепи на пол, упал и «гад». Два года, какое два — казалось, вечность носил он их и теперь так легко, так непривычно. Надежда, жажда жизни пробудились в нем. Лица, любимые им лица, как молния промелькнули перед ним. «Так на свободе я»...
С жадностью хищника он одним взглядом окинул всю комнату. Какой простор, как хорошо здесь... Тихо опущенная на плечо рука пробудила его.
Он вздрогнул.
— Что отрицаешь ты?..
Медленно поднялся, «гад».
— Я?
— Да, ты...
— Все.
— Но, что-же?
— Бога, церковь, власть, законы, государство, государя, капиталистов, собственность, семью... и все подобное, другое...
— И что же дальше?
— Я разрушу их.
— Скажи, что сделали они тебе?..
— Что сделали они, ты? смотри-же — «гад» распахнул грудь, встряхнулся и струпья хлопьями посыпались с него, открылись раны и медленно закапала из них кровь.
— Кушай, пей...
С ужасом и отвращением откинулся Владыка назад. И только тут почувствовал Он, какой ужасный смрад понесся из этого живого существа...
— Прочь с глаз моих — и руками Он закрыл глаза свои.
Чиновники и стража вновь бросились надеть оковы.
— А слово царское? — смеясь воскликнул «гад».
— Пусть оно напутствует тебя.
— Так нет-же!..
Несколько прыжков, и «гад» исчез в окне.
Из черного пятна пахнуло вновь зловонием, и затем понесся запах свежей, ароматной летней ночи... Послышались свистки, звонки, пальба орудий, несколько минут, и все утихло.
«Гад» сгинул во мраке ночи, как в воду канул... А там где-то в отдалении подымалось зарево пожара и небо озарялось красным цветом.
Вперив свои глаза на зарево, стоял Владыка у окна и думал:
— Чем отличаюсь я от анархиста?.. Не я-ли отрицаю: «бога, церковь, власть, законы, государство, капиталистов, собственность, семью и... все подобное другое».
— Что такое бог? — Призрак,
