отца, но то, чем его бил маг, не шло ни в какое сравнение.
— Руна «Иксин» — гаснущего сознания коснулся чуждый голос. — Создай ее и держи.
Помимо воли, указанный символ всплыл перед внутренним взором подростка. Две вертикальные черты и две перекрестные, наискось. Самая простая и самая сложная одновременно. Именно на ней Коска срывался чаще всего. Нестабильная, как говорил Бернард. Просто создать, но очень сложно удержать. А сейчас… Сейчас руна горела перед глазами и не думала распадаться.
— Иксин — знак силы, позволяет превращать одно в другое. Представь как твоя боль питает тебя, раздвигает границы, наполняет и все сильнее разжигает твой собственный огонь.
Лента зеленого пламени хлестала не переставая. Мальчишка стонал от боли и в то же время в его ауре творились иные процессы: жгучие полосы, оставляемые некромантом на спине, впитывались, стекались к магическому ядру. Огонек, греющий сердце, превращался из трепещущего на кончике свечи пламени в яркий факел. Стало казаться, будто комочек плоти, бьющийся в груди, сейчас загорится. Вот именно сейчас. Ну сейчас-то уж точно. Но внутреннее пламя горело все ярче. Оно жгло, терзало, пока, на ее фоне, боль от ударов не перестала ощущаться вовсе.
Бернард задержал занесенную для удара руку. Достаточно, магическое ядро мальчишки выросло в два раза, больше нельзя, иначе тело просто не выдержит. Прогресс очень неплох. Да и предрасположенность к темной магии у, изначально светлого, подростка теперь определена совершенно точно. С первого раза превратить свою боль в свою же силу — хорошая заявка. Аура уже начала перестраиваться, готовясь защищаться от подобных повреждений в будущем. Вырастет сильным магом. Может, даже могущественнее Бернарда.
— Встань! — велел маг. — Слушай и запоминай. Пока ты мне служишь — ситуаций, подобной сегодняшней не должно повториться. Хочешь что-то сделать — проси дозволения.
— Слушаюсь мэтр. — Коска пошатывался, но смог пересилить себя и поднять взгляд.
— Иди спать и крепко запомни сегодняшнюю ночь.
Мальчишка пробрался в крохотной комнатушку, ступая на цыпочках, стараясь не стонать от прокатывающихся по телу отголосков порки и не разбудить сестру. Жесткая постель приняла подростка, лишь тихонько скрипнув. Мальчик смежил веки и тут же провалился в глубокий сон. По щекам потекли слезы. Еще долгие годы ему будет сниться рассыпающееся в пепел тело девушки в клетке и хищный свист пламенного бича.
Утром, едва постояльцы приступили к трапезе, в обеденный зал, грохнув дверью, ввалился растрепанный солдат, сразу же направившийся к Вильгельму.
— Лейтенант, есть подходящий корабль, что вместит всех этих… — солдат явно хотел сказать что-то крепкое, но, перехватив "добрый" взгляд некроманта, побледнел и сдержался, — крестьян. Огромная баржа, целых две палубы! Капитан согласен направиться в графство за дюжину золотых.
Вильгельм скрипнул зубами и перевел на мага ненавидящий взгляд. Если бы не приказ графа о повиновении и выполнении любых требований, эти крестьяне остались бы в своей деревне, а все они смогли бы добраться до места за пригоршню серебряных монет. Причем не на тихоходной барже, а на чем-нибудь побыстрее. Бернард проигнорировал взгляды, что метал в него офицер графа с поистине королевским величием. Не его ведь деньги, а все, что граф выдал в дорогу, будет потрачено и ничего не получится отложить «на старость». Как бы не пришлось из своих добавлять.
— Годится, поднимай крестьян. — отдал распоряжение Вильгельм, а сам направился к столу мага чтобы доложить о корабле.
Некромант сидел через стол от них и все прекрасно слышал, но треклятый этикет! Он обязан доложить аристократу и точка.
— Мэтр Бернард, — начал речь офицер, стараясь сдержать гнев и не допустить непочтительных интонаций, — корабль найден и готов принять на борт вас, ваших учеников и спутников.
Некромант на это лишь кивнул и отвернулся. Чуть погодя, бросил через плечо.
— Можете начинать погрузку. Оставьте мне сопровождающего, а сами проследите чтобы с сервами и их имуществом ничего не произошло.
Да как он смеет?! Офицера отправлять грузит крестьян, а с собой оставляет рядового солдата! Пусть не совсем рядового, а кавалериста графа, практически гвардейца. Но лейтенанта, без пяти минут рыцаря, и командовать сервами! Пообещав себе, едва только некромант выполнит поручение графа, вызвать его на дуэль, а там плевать, виконт он или не виконт. Честь у Вильгельма одна и отдавать ее на поругание, кому ни попадя, он не собирается.
Крестьяне собрались быстро. Дольше лошадей запрягали в подводы чем складывали небогатые пожитки. Бывший староста подошел было к офицеру с каким-то вопросом, но наткнувшись на полный ярости взгляд, передумал и исчез внутри постоялого двора. С коровьим мычанием, ржанием лошадей и скрипом плохо смазанного колеса, надоевшим еще на выезде из деревни, обоз двинулся к дальнему краю пристани. С неприглядной действительностью Вильгельма мирило лишь то, что терпеть это сборище осталось лишь четыре дня, по истечении которых он сдаст некроманта с рук на руки графу и завалится спать.
Подбадривая себя мечтаниями о том, как он проводит дуэль с магом и о том, как поверженный Бернард просит пощадить его никчемную жизнь, лейтенант наблюдал за погрузкой. Скот на верхнюю палубу, людей на нижнюю. Телеги равномерно по бортам, чтобы не перевернуть корабль. Палубные служки матерились в голос, успокаивая напуганных животных и везде сующих свой нос сервов, пытающихся проверить, как там устроены их животинки. Особенно офицера веселили попытки крестьян объяснить работникам баржи, не один год возящих самые разные грузы, как нужно привязывать животных, как закрепить поклажу на телегах… Один, особо хозяйственный, работник плуга, углядев привлекательный моток новой веревки, пытался пристроить его под мешки, заполнившие его телегу, за что немедленно получил в рыло от рулевого и, с расквашенным в лепешку носом, утирая ручейки крови, отправился на свое место. Особенно веселила ругань владельца судна, проклинающего нежелание крестьян расставаться со своим колесным транспортом и сетующего на злодейку-судьбу, приведшую его к необходимости принимать телеги на борт. Даже выплаченное золото не уменьшило его причитаний о том, что теперь его поднимут на смех все лодочники, от верховий реки до самого южного моря.
Бернард неторопливо поглощал жареные яйца с копченой грудинкой. Коска и Вилана сидели напротив, жуя разваренную жидкую кашу, запивая разбавленным водой медом. Мальчишка не осмеливался поднять глаз, а его сестра переводила взгляд с брата на мэтра, не понимая, что происходит. Скрипнувшая дверь, вместе с облачком густого утреннего тумана, пропустила вошедшего мужчину в коричневом балахоне до пят и наброшенном на склоненную голову капюшоне. Крест в круге, простой, деревянный, болтался на шее, на дешевой пеньковой веревке. Не пытаясь оглядеть зал и не поднимая головы незнакомец прошествовал к столу мага.
Все присутствующие в этот
