ещё сердясь, ответила брату нахмуренная Тиссия.
– Я больше не буду тебе напоминать. Я спускаюсь вниз. Во дворе меня уже ждут.
– А мама? Где она?
– Она тоже уже скоро спустится вниз. Многие вещи её вынесли и погрузили на повозки. А в твои ещё ничего не перенесли. Мама будет сердиться, что ты всех задерживаешь. Поторопись же.
Только Котизон вышел, как Тиссия тут же показала ему вслед язык и подошла к клетке, в которой у неё находились два дрозда, самочка и самец, её любимые питомцы. Это были певчие дрозды. Они часто заливались трелями, похожими чем-то на соловьиные, и по утрам будили её. Но сейчас они поникли и замолчали. Они что-то чувствовали и, наверное, были по-своему встревожены. Самец так вообще нахохлился и отвернулся.
Тиссия заговорила с ними:
– Не бойтесь, мои милые! Я не оставлю вас здесь. Вы поедите со мной… Вас не брошу!
Дрозды, казалось, поняли свою хозяйку и, встрепенувшись, что-то защебетали радостно в ответ.
Тиссия покормила их, дала им чистой воды в блюдечке, потом вновь присела и ненадолго задумалась. Но тут же очнулась, вздохнула и начала собираться.
***
Не одна царская семья покидала столицу. Многие даки вывозили своих жён, малых детей и родителей из Сармизегетусы и перемещали их на север или северо-восток, в труднодоступные места высокогорья.
Целые потоки из запряжённых в повозки коней и ослов, и просто пеших людей с нехитрым скарбом за плечами двигались по нескольким дорогам. Раздавались конское ржание, мычание мулов и быков, дикий рёв возбуждённых и артачившихся ослов, тысячеголосье разношёрстной толпы, иной раз трудно было передвигающимся дышать, потому что к небу вздымались целые тучи густой и очень едкой пыли.
И уже через несколько дней Сармизегетуса едва ли не наполовину опустела. В основном в ней остались воины и мужчины зрелого возраста. Те, которые обслуживали дакийскую армию, это были: оружейники, кузнецы, кожевники и некоторые другие мастеровые.
Стены дакийской столицы, где это было необходимо, подновлялись. Сармизегетуса готовилась к длительной обороне.
***
Из раннего детства он помнил только отдельные моменты…
Ему тогда было лет пять.
Солнце залило ярким светом всё вокруг. Они поднимались из долины в гору. После нескольких часов подъёма они наконец-то достигли вершины. Перевели дыхание. И тут Доратис играючи подхватил его и высоко поднял над головой, и он заверещал от восторга. Он увидел всю долину с притоком Данувия, речкой Саргезией, несколько поселений и замков, поля, на которых даки занимались сбором урожая, панорама перед ним раскрывалась удивительно красивая, и она ему запомнилась навсегда.
Это была его родная Дакия! Любимая и оберегаемая Замолксисом земля!
Но он помнил и другие моменты из своего детства. И не все они были настолько беззаботны и счастливы.
И уж тем более не всегда они расцвечены были солнцем.
***
Отец его считался дальним родственником царя, но это ничего не значило, их семья настолько обеднела, что ему пришлось начинать всё с самых низов. У даков такое часто бывало.
Он завербовался к царю Диурпанею, и вначале служил дружинником, но затем благодаря своим качествам попал в отряд телохранителей. И в одном из сражений погиб, прикрыв собой Диурпанея. Это случилось в походе против язигов. Децебалу тогда едва исполнилось семнадцать лет.
В благодарность за своё спасение Диурпаней взял на себя все расходы по похоронам верного телохранителя, купил его семье приличный дом на берегу речки Саргезия, в окрестностях Сармизегетусы, с большим участком и колодцем, и взял к себе старшего сына Доратиса на службу.
Так Децебал стал самым молодым телохранителем дакийского царя.
***
Вначале сослуживцы подсмеивались над сыном Доратиса, потому что он был среди них самым молодым, но вскоре они переменили о нём своё мнение, потому что он заслужил их уважение.
А причиной этой перемены отношения к нему стал вот какой случай…
Диурпаней, хотя и был не первой молодости, но по-прежнему любил охоту. И в тот раз он взял с собой всего нескольких сопровождающих, и в том числе Децебала. Они уже второй день выслеживали оленей и удалились довольно-таки далеко от Сармизегетусы. Под вечер они разбили в глухой чаще у какого-то безымянного горного ручья бивуак и завалились спать. Костёр потух, так как за ним никто толком не следил. А единственного их охранника сморил глубокий сон. И вдруг в полночь умиротворяющую тишину разорвал ужасающий рык. Он раздался в каких-то пяти-шести шагах от их бивуака. И из кустов в то же мгновение вывалилась огромная тёмная фигура.
Это был не великан, и даже не человек, а оказался зверь. Взрослый, высотой, наверное, до неба. Это был, кажется самых невероятных размеров, медведь. Медведь-шатун.
Его привлекли запахи не доеденного ужина, исходившие от их стоянки по округе.
Сопровождавшие царя даки растерялись при виде надвигавшегося на них огромного медведя, и шарахнулись кто куда, и только Децебал успел подхватить с земли копьё и воткнул его в брюхо рассвирепевшего и ревущего зверя. Однако копьё не остановило зверя. Он, почувствовав дикую боль, ещё громче взревел и сломал древко. А в этот момент перепуганный Диурпаней, на которого и надвигался зверь всей тушей, медленно-медленно попятился и зацепившись левой ногой о какой-то сук потерял устойчивость и грохнулся на землю.
Казалось, что царя ничто не спасёт… Невероятно длинные когти медведя уже были занесены над головой Диурпанея…Ещё бы мгновение, и зверь снял бы скальп с царя…
И тогда юный телохранитель выхватил из ножен меч, подскочил в два прыжка к приблизившемуся к дакийскому царю зверю, собиравшемуся его растерзать, и, ещё раз подпрыгнув, как можно выше, одним ударом снёс медведю его голову.
Обезглавленный медведь зашатался и свалился, запачкав своей кровью Диурпанея.
Диурпаней после этого ещё пару дней не мог от шока говорить и в горячке слёг.
***
Децебал спас Диурпанею жизнь и царь Дакии за это пожелал его достойно вознаградить.
За этот подвиг Диурпаней подарил Децебалу дорогого коня и назначил его сотником в отряде «бессмертных».
Не зря имя Децебал переводилось с дакийского, как «Храбрый». Как я уже упоминал, к двадцати годам Децебала признали лучшим наездником и стрелком среди всех даков. Да и в поединках на мечах никто с ним не осмеливался встречаться. Всеми видами оружия он овладел в совершенстве. Но помимо этого он проявил свои способности не только как блестящий и храбрый воин, а ещё и выделился среди царского окружения и как незаурядный военачальник.
Особенно проявились эти его способности чуть позже.
Когда Диурпаней начал войну с Римом…
***
Шёл 69 год новой эры. Децебал этот год запомнил.
Прежде всего ему запомнилась ранняя весна того года.
Диурпаней изрядно заскучал и впал в депрессию. Охота ему поднадоела, пиры и юные развратные любовницы то же не утешали его. Ему всё хотелось славы, равной его великому предку, и он возжелал встать вровень с самим Буребистой. Чтобы
