в день Успения Божией Матери, в Успенском соборе Московского кремля открылся Всероссийский поместный собор Русской православной церкви. На нём была представлена вся Россия, собрались посланцы всех её епархий: архиереи, священники, простые крестьяне. Сразу встал главный вопрос: о восстановлении патриаршества, пресёкшегося в 1700 году. Один из крестьян сказал:
- У нас нет больше царя, нет отца, которого мы бы любили, Синод любить невозможно, а потому мы, крестьяне, хотим Патриарха.
Неожиданным было избрание председателя собора. «Подавляющее большинство остановило своё внимание не на звёздах первой величины в иерархии, каковыми были Антоний Харьковский и Арсений Новгородский, - вспоминал министр исповеданий Временного правительства (позднее - профессор Парижского православного богословского института) А. В. Карташев, - а на скромном, добродушном, не учёном и не гордом, а сияющем русской народной простотой и смирением, новом митрополите Московском Тихоне. Ему сразу же было дано эффектное большинство 407 голосов из 432 присутствовавших на заседании...
Собор в заседании 4 ноября принял церемониал избрания и наречения патриарха и решил, не откладывая, исполнить его на следующий же день, 5 ноября. К сожалению, Успенский собор в Кремле, где, по старомосковской традиции, должна была бы совершаться церемония, был недоступен. А потому торжество назначено было в храме Христа Спасителя. Но, для связи со старомосковскими святынями, сюда, не без больших препятствий, привезена была из Успенского кремлёвского собора древняя чудотворная Владимирская икона Богоматери. Газет уже не существовало. Известить нормально запуганное население о происходящем не было возможности. Поэтому все члены Собора старались передать извещение отдельным приходским священникам, а те в храме осведомляли богомольцев. 5-го ноября торжество состоялось. Литургию совершал митрополит Киевский Владимир. Перед началом её он, при особых соборных свидетелях, вписал имена трёх избранных кандидатов на патриаршество на три жребия, вложил их в специальный ковчежец, перевязал его лентой и, запечатав, поставил пред иконой Владимирской Божией Матери...
Роль жребия в избрании епископов, завещанная нам Византией, особенно широко практиковалась в Древней Руси, в Новгороде и в Москве, при поставлении патриархов...»
«Все с трепетом ждали, кого Господь назовёт... - вспоминал об этом событии митрополит Евлогий. - По окончании молебна митрополит Владимир подошёл к аналою, взял ларец, благословил им народ, разорвал шнур, которым ларец был перевязан, и снял печати. Из алтаря вышел глубокий старец - иеросхимонах Алексий, затворник Зосимовой пустыни (неподалёку от Троице-Сергиевой лавры), ради церковного послушания участвовавший в соборе. Он трижды перекрестился и, не глядя, вынул из ларца записку. Митрополит Владимир внятно прочёл: «Тихон, митрополит Московский». Словно электрическая искра пробежала по молящимся... Раздался возглас митрополита: «Аксиос!» («достоин!», греч.), который потонул в единодушном «Аксиос!.. Аксиос!..» духовенства и народа. Хор вместе с молящимися запел «Тебе, Бога, хвалим...». У многих на глазах были слёзы. Чувствовалось, что избрание патриарха для всех радость обретения, в дни русской смуты, заступника, предстателя и молитвенника за русский народ... Всем хотелось верить, что с патриархом раздоры как-то изживутся...
Когда мы расходились и надевали шубы, протопросвитер Шавельский сказал: «Вижу, Господом Церковь наша не оставлена...»
В день введения во храм Пресвятой Богородицы в Успенском соборе Кремля состоялась торжественная интронизация нового патриарха. В древнем патриаршем соборе сохранился и патриарший трон на горнем месте, на который никто не садился 217 лет, и особое патриаршее место. Добыли из богатой патриаршей ризницы жезл митрополита Петра, который в XIV веке перевёл нашу церковную кафедру в Москву, белый клобук и мантию патриарха Никона. Из всех московских церквей крёстные ходы стекались на Красную площадь и в Кремль, где мощно гудел колокол Ивана Великого.
В тот день патриарх с крёстным ходом обошёл вокруг Кремля, окропляя его святой водой. Солдаты новой власти вели себя развязно, курили при крёстном ходе. Но вот показался патриарх - и они скинули шапки и протянули ему руки для благословления.
...У Бога - Свой счёт. Духовное зрение видит происходящее иначе, чем обычный наш взгляд. То, что на первый взгляд кажется гибелью, катастрофой, историческим тупиком, исполнено глубочайшего спасительного смысла, всё устремлено в будущее, в очищение, оздоровление.
Именно так видел патриарх происходящее в нашей стране прямо тогда, в те дни, как никто ощущая весь трагизм событий.
«Лишь немногие лица в Церкви столь трагичны в своей земной судьбе и в то же время столь явно отмечены особым помазанием божественного избранничества... - писал о нём протоиерей Сергий Булгаков. - При начале нового высшего церковного управления в 1918 году, в то время, когда патриарх и все члены Собора были в большой опасности за свою жизнь, он открыл первое заседание словами: «Мы живём в радостное время - мы видим осуществление идей соборности...»»
«Соборность, понимаемая как благодатное единство иерархического, личного и общественного начал, всегда была одной из самых излюбленных идей русского религиозного сознания.
Поместный Собор 1917-1918 гг., на котором избранные члены Русской церкви пережили минуты такого благодатного единения, ещё более увеличил религиозную жажду утверждения этого начала как нормы церковной жизни», - писал Лев Регельсон в своей книге «Трагедия Русской Церкви. 1917-1945» (Париж, 1977).
Когда в стране разразилась страшная братоубийственная война, когда на Церковь обрушились гонения, которых не знало ни татарское иго, ни любое иностранное нашествие, патриарх возвестил:
«Господь не перестаёт являть милости Свои Православной русской церкви. Он дал ей испытать себя и проверить свою преданность Христу и Его заветам не во дни только внешнего её благополучия, а и во дни гонений. День от дня прилагаются ей новые испытания. День от дня всё ярче сияет её венец. Многажды беспощадно опускается на её, озарённый смирением, лик бич от враждебной Христу руки и клеветнические уста поносят её безустными хулами, а она, по-апостольски - в тщету вменяет горечь своих страданий, вводит в сонм небожителей новых мучеников и находит утеху для себя в благословении своего небесного Жениха: Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня; радуйтесь и веселитесь... (Мф. V, 11-12).»
В первый день 1918 года, когда в храме Христа Спасителя был отслужен новогодний молебен, он предсказал:
«Вся эта разруха и недостатки оттого, что без Бога строится ныне Русское государство... Церковь осуждает такое строительство, и мы решительно предупреждаем, что успеха у нас не будет никакого до тех пор, пока не вспомним о Боге.»
Пророческое слово патриарха было сказано и о Брестском мире, как только он был заключен:
«Этот мир, подписанный от имени русского народа, не приведёт к братскому сожительству народов. В нем нет залогов успокоения и примирения, в нём посеяны семена злобы и человеконенавистничества. В
