class="empty-line"/>
Эти слова — наша клятва, наше знамя и наша поступь. Я помню, помню тот миг, когда впервые встретил этого человека, прошедшего сотни миль ради нас. Хотя до сих пор забываю многие события, всё моё прошлое до драконьего рыцаря как в тумане.
Мой народ, я знаю, — единственные существа, приспособившиеся к жизни в Великой пустыне, занявшей целый материк, хоть и вполне маленький, который соединялся с землями имперцев косой, томболо, как некоторые учёные зовут её. Мы были непоколебимы и жестоки, нападая на имперский континент, и мы были неостановимы, благодаря суровой жизни. И вот за один проступок я попал в далёкую цитадель, укрытую за колоссальными барханами, за океаном жгучего песка, прожигающего даже нашу укреплённую каменистую кожу. Она была продолжением бескрайнего горного хребта, полумесяцем охватывающего песчаные земли, отделяя мир пустынников от загадочного края материка. Эта тюрьма точно не из нашего племенного мира. Чем-то древним и могущественным веяло от тёмных, мрачных сводов таинственного замка. Чем-то людским…
Кем я жил, не помню, кем я был в той крепости, не помню, но помню Голос, преследующий и меня, и всех других пустынников, кого приговорили к смерти в этой усыпальнице, откуда уже никто не мог уйти. Видения пронзали моё сознание, но что же там было? Хорошо я запомнил одного таинственного странника в вороных доспехах, но не таких как у легиона. Это было словно единое существо, за кем следовала тень, тень из стонущих мертвецов. Мы, заключённые, почему-то сидели на коленях, наблюдая за ним, как вдруг провал, свет проник ко мне в голову и утянул куда-то.
Чем я заслужил такую жизнь? Зачем я вообще существовал, как и все другие пустынники? Мы должны вернуться, вернуться к вечным лесам, где нет ни голода, ни жажды, ни войн. Всё, чем мы жили, — бессмысленными сражениями ради забав и самой обыкновенной еды. Я обязан избавиться от этих мук, я жажду большего. Я — лишь часть природы. Долой распри, долой такую вольную жизнь. Задача всех нас — оберегать Лес, ведь он наш дом, он наш кров, и он наш…
Вот что я ощутил в том свете. Там было что-то манящее, убаюкивающее, и оно нашёптывало мне странные словечки, но больше не вспомню. Тогда я впервые услышал о Лесе. Наше племя, в отличие от других, было изгоем и никому не поклонялось. Однако я увидел собственными глазами Лес и его тёплые объятия. А после вдруг всё померкло, словно меня выдернули из сна. Мои веки разомкнулись, и передо мной предстала пещера, освещённая огнём от костра. Я лежал на камнях вдали от той злополучной крепости, опустошённый и измождённый. Мои сильные руки и ноги иссохли, и моё долговязое тело немело, но жило. Когда я еле-еле повернул голову, то увидел взрослого мужчину — человека с длинными тёмными волосами — как и сейчас в них проглядывалась седина — и с неясным взглядом, словно он смотрел куда-то сквозь мир. Мы сидели под скалой, пережидая бурю. На нём была кольчуга, плотная, без просвета, а рядом лежал гигантский молот — его вечное оружие.
Я долго вглядывался в него, пытаясь понять, что же нужно от меня, но он лишь смотрел на огонь, не сводя взора. Его борода чуть развевалась от отголосков пустынного тайфуна. Я тогда хотел одного — умереть, прекратить бесполезные мучения ни за что. Зависть, да, испытать мне пришлось это чувство, наблюдая за здоровым и крепким человеком, который, как я думал, нежился на своих полях и лугах, где еда и вода в изобилии.
— У…б…е…й м…е…н…я, — промолвил слабый, ничтожный пустынник, выучивший немного людской язык, часто следя за ними.
Иди вперёд, ведь ты это ты,
Иди вперёд только за собой,
Не смотри назад ты,
Не смотри, стань собой,
Стань Человеком!
В ответ он произнёс эти слова, а я закряхтел, не понимая его. Человек? Я и стать человеком? Невозможно… Видно, он решил в последний раз посмеяться надо мной, подумал тогда. Однако его глаза с чёрными зрачками смотрели на меня, не сквозь, а прямо на меня, с твёрдой уверенностью. Невозможно! Я сжал зубы, смотря на небольшого по моим меркам человека, и хотел было закричать, но выходила мольба:
— У…б…е…й!
И тут незнакомец встал и подошёл к живому трупу. Он присел рядом с моим лицом на корточки. Я похоже заинтересовал его чем-то. Отстранённый и бессмысленный взгляд исчез, и он сказал:
— Чего ты хочешь?
— У…б…
— Чего ты хочешь?
Он не уступал, а лишь громче, и громче, и громче спрашивал меня, чего я хочу. В его глазах я видел тьму, ту, чем был таинственный странник из цитадели. Однако уже тогда я понимал — это не один и тот же Человек.
Чего я тогда хотел? Чем я жил, и что мог мне дать он? Я хотел смерти, обычной тихой смерти. Половину собственной жизни я провёл в мёртвой цитадели с такими же, как я, слепцами. Меня мой собственный народ сослал, меня, кто лишь совершил один проступок. Разве мог я чего-то иного желать?
Мог.
— Я… х…о…ч…у с…т…а…т…ь Ч…е…л…о…в…е…к…о…м…
Из моих глаз потекли слёзы, последние капли воды. Я смог сказать то, о чём бы и не подумал. Да, я видел жизнь людей, но она так далека от меня. Мы не они, мы другие. В нас чего-то не хватало, и ведь понимал это только я. Те пустынники в крепости всё время чего-то жаждали, цеплялись за свою шкуру, но не я. Почему?
А он всё продолжал на меня смотреть, будто стараясь отыскать что-то внутри меня. Возможно, посчитал безумцем, ведь такое желание неисполнимо. Я не смог родиться человеком и не стану им.
— Когда ты был в том шторме, я чувствовал, как свет утягивал тебя. Может, ты согласен пойти по его пути?
Я все эти годы провёл в изгнании, и меня прельщало странное чувство, будто впереди всё закончится. Был ли там мой путь? Вела ли меня та же дорога, что и других пустынников, уходящих во мглу ради успокоения после десятилетий обета, ведь так называли тюрьму мои собратья, которые предали меня?.. В грёзах, привидевшихся мне в пустыне, меня призывали отказаться от людей, но я понимал, что меня тянуло к ним, я чувствовал, что во мне есть их часть. Хотя, если бы не Он, то я давно бы пропал где-то в вечной песчаной буре, что за мрачной цитаделью.
— Я исполню твою просьбу, но ты должен оставить грёзы. Спустя столько веков я наконец-то
