Бобо, мой пес, бросился мне навстречу, но тут же отпрянул иуставился на гостью. Он не привык видеть меня возвращающимся с гостями, вособенности с девушками.
— Привет, Бобо! — сказала она, прищелкнувпальцами.
Она знала кличку пса, стало быть, все же прочла ту статью, ипрочла внимательно. Бобо посмотрел на нее, потом на меня, потом снова смерил еевзглядом и неуверенно помахал хвостом. Это была первая девушка, с которой онстолкнулся так близко, и это помахивание хвостом было отнюдь не плохимпризнаком. У собак отличное чутье, и любая из них может разглядеть в девушкегораздо больше, нежели мужчина, оценивающий ее по внешности и одежде.
— Место! — сухо бросил я псу.
Девушка лениво обвела глазами комнату, похоже, оначувствовала себя хозяйкой положения и желала, чтобы я осознал это. Меняразозлила ее непринужденная уверенность, явное желание заставить меня понять,что все карты у нее в руках и что она знает обо мне все, в то время как я незнаю о ней ровным счетом ничего. И тогда я решил сыграть с нею шутку — пусть-капризадумается. Я демонстративно подошел к двери, повернул в замке ключ иположил себе в карман.
Она рассмеялась:
— «Теперь ты в моей власти!» — похотливо прошипелнегодяй. Зря стараешься, Эд. Сам злишься и меня хочешь разозлить. Когда мужчинаи вправду собирается учинить насилие, у него бывает другое выражение глаз, вних появляется какой-то животный блеск. А ты просто раздосадован, только ивсего.
Я вздохнул. Подумать только, двадцатилетняя девчонка обвеламеня вокруг пальца, и хоть бы что.
— Ну ладно, детка, — сказал я. — Не хочу тебязадерживать. Говори, чего тебе надо, и можешь быть свободна.
— Только не называй меня деткой, меня зовут Луиз, —промурлыкала она, усмехнувшись и сверкнув лучистыми глазами. — ЛуизЛамберт. И я зашла пригласить тебя на вечеринку, которая будет в нашем доме вчетверг. Изысканная публика, танцы и все такое прочее — в общем, ты неплохопроведешь время, полюбуешься на роскошных дам, на роскошные украшения.
Я сглотнул комок в горле. Я уже привык ко многому, но этобыло что-то новенькое.
— А где ты живешь? — спросил я как ни в чем небывало, хотя знал ответ заранее.
— Шропширское шоссе. Я, как ты понял, единственная дочьДжона Ламберта, и к тому же избалованная.Обещай, что придешь.
Провалиться мне на месте, подумал я, если позволю этойдевчонке заметить, что ей удалось вывести меня из себя. При этом я был порядкомвзбешен. Дела Джона Ламберта резко пошли в гору в последние несколько лет. Емуудалось провернуть несколько удачных сделок с недвижимостью, когда Калифорнияеще только начинала становиться местом паломничества туристов, и за короткоевремя малый буквально превратился в денежный мешок. Вот, пожалуй, и все, чтомне было о нем известно, кроме того, конечно, что он принадлежал теперь ксливкам общества.И вот какая-то девчонка, выдающая себя за его дочь, хочетпригласить меня в его дом на танцульки в предстоящий четверг… Без сомнения,этот человекообразный осьминог самый настоящий мошенник или вор, а она егодевчонка, и они собираются «почистить» лощеную публику на танцульках, послечего я преспокойненько попаду в руки полиции. Проще простого.
— Конечно, приду, — заверил я ее. — Еслитолько у меня не будет других приглашений на этот день. А узнаю я об этомтолько завтра утром, когда придет моя секретарша, — сам я никогда не могуупомнить, какие встречи у меня запланированы. Хотя… погоди-ка… На этой неделе яужинаю у Майоров, к тому же президент Первого национального банка просил менязаглянуть к нему на домашний вечер то ли в четверг, то ли в пятницу, а в конценедели, точно не помню когда, я обещал начальнику полиции составить партию вбридж. Ладно, уточню и завтра дам тебе знать.
— Значит, я могу рассчитывать, что ты будешь? —Губы ее растянулись в улыбке, и на лице появилось бесшабашное выражение. —Ведь правда же, ты отменишь все эти приглашения и придешь на вечеринку ко мне?Япрошел через комнату, встал возле двери и отвесил поклон.
— Можешь не сомневаться, я приму твоеприглашение, — сказал я. — Только не забудь сказать дворецкому, что ячислюсь среди гостей, а то как бы он не вышвырнул меня за порог, ведь у менянет официального приглашения в золоченой рамочке.
Она, усмехнувшись, кивнула:
— Об этом не беспокойся. Особой толпы не будет, толькосвои. К тому же я выйду встретить тебя и прослежу, чтобы тебя представилидолжным образом. Не забудь, в четверг в восемь тридцать.
Я взял ее за руку и почувствовал, как она вздрогнула, когдая коснулся ее теплой обнаженной плоти.
— Вот что, детка. Против тебя лично я ничего не имею,но мне надоело быть козлом отпущения. Я хочу, чтобы ты зарубила это на своемпрелестном носике. А то, что я приду, это точно.
Вырвав руку, она слегка похлопала меня по щеке:
— Этого-то я и хочу, глупенький. А теперь выпусти меня,пожалуйста, а то предки начнут беспокоиться.
Я отпер дверь и смерил ее холодным взглядом:
— Как это тебя угораздило занести меня в списокприглашенных?
— О, мне просто захотелось немного оживитьатмосферу, — ответила она. — Ты будешь гвоздем программы, Эд.
Я проводил ее на лестничную клетку, вызвал лифт и смотрел,как она, сверкнув юбкой, вошла в него. Мотор заработал, и она уехала. Машина,мягко зашелестев колесами, отъехала, но я успел запомнить номер и уже через триминуты сидел в своем автомобиле.
Номер дома Джона Ламберта я узнал в телефонной книге иоказался возле него так скоро, насколько мог, не рискуя получить приговор опожизненном заключении. Я постоял на противоположной стороне улицы, наблюдая затемной громадиной погруженного во мрак дома, этого символа респектабельности.
Через тридцать минут из-за угла показался длинныйавтомобиль, притормозил у въезда на подъездную дорожку, ведущую к дому, изаехал в гараж Ламберта. Потом девушка вышла из гаража, закрыла двери,поднялась по ступенькам, отперла ключом дверь и вошла в дом. Она была одна.
Я на цыпочках прокрался в гараж и, осмотрев машину,обнаружил, что номер ее тот же, а заглянув в регистрационную карточку, увидел,что она выдана на имя Луиз Ламберт. Тут я спохватился и решил, что пора уноситьноги, — мне вовсе не светило быть замеченным возле дома.
Стало быть, эта девушка, кто бы она ни была, действительноживет в доме Ламбертов, и у нее достаточно тесные отношения с Луиз Ламберт, разона может свободно пользоваться такой дорогой машиной… Конечно, естьвероятность, что малютка сказала правду и что она на самом деле Луиз Ламберт,но эта вероятность ничтожно мала: один шанс к десяти. Девица, скорее всего,работает стенографисткой у главы семейства или приставлена секретаршей к егосупруге.
Но как бы там ни было, она и ее трясущий жирами приятельхотят, чтобы меня поймали на пороге дома Ламберта в четверг в восемь тридцать.Они, видно, думают, что уши мне даны для того, чтобы какие-то умники вешали наних лапшу. Подумать только, Эд Дженкинс, мошенник международного класса,собственной персоной появляется в доме Джона Ламберта и спрашивает, нельзя лиему потанцевать на семейной вечеринке! Господи, до чего же глупо!
