проснется, тебе лучше быть рядом…
— К чему ты клонишь?
Ридер сжал губы.
— Не то чтобы я хочу тебя напугать, но частота суицидов в нашей среде примерно в двадцать раз превышает соответствующую статистику для обычных людей. И когда я вижу кого-то в таком состоянии, как Мэтт сегодня днем, я начинаю волноваться. У него ведь нет пистолета? А снотворное он принимает?
— Боже, нет, никогда… Я до этого дня даже не знал, что он аспирин глотает.
— А я знаю, что он не пьет. Ладно, в любом случае, в ближайшие дни советую далеко от него не отходить, — Ридер засмеялся и отпустил руку Томми. — Если я приглашу тебя зайти, то наверняка постараюсь затащить в постель, — добавил он с легкомыслием, которое — как Томми уже понял — было напускным. — А сейчас ты вряд ли получишь от этого удовольствие. Возвращайся к нему.
Томми снова завел двигатель.
— Спасибо, Барт. Я выговорился, и мне легче.
— Я знаю. Время от времени предоставляется случай кого-нибудь выслушать, и я стараюсь его не упускать, — сказал Ридер, опять посерьезнев. — Нам всем это нужно. Поэтому многие из нас и шатаются по барам. Том, возьми мой номер. Его нет в телефонной книге, но ты можешь звонить в любое время.
Он притянул Томми к себе и коротко обнял.
— До четверга, ладно?
Открыв дверцу, Ридер вылез наружу. Потом обогнул машину, остановился у опущенного стекла и взял лицо Томми обеими ладонями.
— Ты очень милый мальчик. Когда твои дела немного наладятся, мы обязательно поговорим об этом снова. Хорошо?
Он наклонился и поцеловал Томми в губы. Потом выпрямился и пошел прочь.
ГЛАВА 9
Представление «Полеты во сне» должны были транслировать в прямом эфире из зимней квартиры цирка Старра прямо перед Пасхой. За десять дней до события Джонни созвал всех на совещание.
— Мы до сих пор не обсудили, — начал он, — как будем объявлять шоу в афишах.
Продавал я его под слоганом «Джон Гарднер представляет…» Как будем использовать наши имена?
— Я бы принял как должное «Летающие Сантелли».
— Мэтт, как ни крути, старый цирк мертв. И мертв не первый год, просто люди еще этого не поняли. Такие, как Папаша Тони… ну, возможно, хорошо, что он до этого не дожил.
— Господи, Джонни, — сказал Марио. — Я думал, тебя заботят традиции Сантелли!
— Заботили, — согласился Джонни. — И сейчас заботят. Но я не собираюсь застревать в тридцатых годах. Мы на пороге новой эпохи. Атомной, а может, и космической. Если желаешь, могу поспорить на пятьдесят баксов, что не успеет наступить двухтысячный год, как мы отправим человека на Луну. Или, может, русские отправят.
Марио хихикнул.
— Не был бы ты моим братом, поймал бы тебя за язык. Подзаработал бы деньжат на старость.
— Что ж, если мы доживем, я тебе напомню. Так или иначе, я думал так: «Джон
Гарднер представляет Стеллу Гарднер, Мэттью Гарднера и Томми Зейна». Если тебе не нравится, что имя Стеллы идет раньше твоего, можете кинуть монетку. Как вам?
Марио покачал головой.
— Мой профессиональный псевдоним Марио Сантелли. Под этим именем я работал у Старра. И чтобы ты там не говорил про смерть цирка, это чертовски живой труп… А твоя аудитория частично будет состоять из ценителей цирка.
Многие из них будут смотреть, потому что знают это имя, и я не собираюсь от него отказываться.
— Я тоже, — подтвердил Томми. — Я называл себя Томми Сантелли с самого первого номера.
Джонни сжал губы.
— Так я и думал. Каждый долбаный раз, когда ты открываешь рот, Мэтт, Томми поддакивает как эхо. Почему ты не позволишь ему говорить за себя?
Марио собирался что-то сказать, но Томми его опередил.
— Прекрати, Джонни. Мэтт и я партнеры… я с ним с детства работаю. Может, это и предрассудок, но я не хочу менять имя. Мы, Мэтт и я, Летающие Сантелли.
Либо ты объявляешь нас так, либо никак. Верно, Марио?
— Чертовски верно.
Джонни грохнул кулаком по столу.
— Проклятье! Все, что я хочу, избавиться от этого устаревшего семейного имиджа!
— Слышала бы тебя Люсия! — рявкнул Марио.
— А мне плевать… — начал Джонни и умолк. — Я не хочу расстраивать Лу. Но времена меняются. Когда она летала… то был другой мир.
— Да, многое изменилось. Мы тоже меняемся. Но почему бы не сохранить имя, традицию, престиж? Это же известность, которую Сантелли зарабатывали десятилетиями. Ты же в шоу-бизнесе, Джок, ты знаешь, чего это стоит.
Джонни пожал плечами.
— Как угодно. «Джон Гарднер представляет Стеллу Гарднер и Летающих Сантелли?» Вы так хотите?
Стелла, до этой поры слушавшая молча, подала голос.
— Джонни, по-моему, Мэтт прав. Свое имя оставь, если хочешь. Сделай «Джон Гарднер представляет Летающих Сантелли». Так оно и должно быть.
— Стелла, какого черта? — взорвался Джонни, но она утихомирила его одним быстрым жестом.
— Джонни, когда ты привез меня сюда, они приняли меня в семью. Папаша Тони обращался со мной, как с Лисс или Барбарой. Мы не сборище звезд, Джонни, мы семья. Это семейный номер. И я тоже его часть.
Томми заметил, как Стелла прикусила подрагивающую губу.
Джонни смотрел на нее с изумлением. Потом — словно на миг забыв, что Томми и Марио тоже здесь — взял жену за руки, подержал с минуту и, притянув ее к себе, поцеловал. Это было так интимно, что Томми, смутившись, отвел глаза.
— Для тебя это так важно, детка?
Его голос дрожал так сильно, что Томми показалось, что он сейчас расплачется.
