время, они размягчались и становились бесполезными. Гномы наловили достаточно рыбы для трапезы, и, подкрепившись, продолжили путь. Через некоторое время они обнаружили, что перестали слышать шум водяного колеса, – Мшистая мельница осталась далеко позади, и гномы были очень рады этому.
Теперь перед ними простирались неизвестные земли, и здесь гномов на каждом шагу поджидали новые опасности. И берега Причуди, и окрестные луга в этих местах были для гномов совсем чужими и незнакомыми. Где-то впереди их ждал ужасный Вороний лес; говорили, что там бродит великан Громобой. Ручей медленно и лениво нёс свои воды между заросших осокой берегов; местами встречались глубокие заводи, заросшие жёлтыми калужницами или кувшинками. Рыбы здесь было много, и в полдень гномы решили сделать привал и пополнить запасы. Меум нашёл сплетённое из травы куполообразное гнездо пеночки, хитро спрятанное в плотной прибрежной растительности, и, так как птицы рядом не было, достал оттуда четыре яйца, пока Тысячелист стоял настороже, озираясь по сторонам.
После долгих поисков им удалось найти несколько кусочков кремня, и гномы смогли разжечь костёр, хотя это и было довольно опасно. Они сварили яйца в створке раковины речной мидии, а затем прилегли вздремнуть.
Высоко в небе проплывали маленькие пушистые облака, в полях бродили коровы, по колено утопая в золотистых луговых травах, без умолку куковали кукушки. Над гномами возвышались лютики. Если бы мы, люди, могли подобно гномам прогуляться в таком золотисто-зелёном лесу, он произвёл бы на нас неизгладимое впечатление. Цветки лютиков напоминали крошечные золотые чаши, а между ними просвечивало голубое небо; этот великолепный покров простирался над гномами от одного края неба до другого, и казалось, будто лазурь небес была прихвачена гвоздиками с золотыми шляпками.
Гномы пробудились ото сна поздно вечером и, хорошо отдохнув, начали готовиться к дальнейшему путешествию.
– У меня появилась отличная идея, – воскликнул Меум, застёгивая пояс с висевшим на нём охотничьим ножом. – Помнишь, Водокрыс говорил, что по дороге мы должны нарисовать карту? Все путешественники составляют карты новых земель, да и нам самим пригодится такая карта, когда мы будем возвращаться назад в Дубовую заводь.
– Да, ты прав, Меум, нужно обязательно нарисовать карту. Как хорошо, что ты об этом вспомнил. Но как мы это сделаем? На чём мы её нарисуем?
– В том-то и дело, – ответил Меум, задумчиво поглаживая бороду. – Что тут у нас есть под рукой?
– Давай нарисуем на берёзовой коре.
Меум отрицательно покачал головой.
– Нет, берёзовая кора не годится, слишком тяжело будет тащить её с собой всю дорогу… Придумал! Возьмём мой жилет!
– Твой жилет? Как это?
– Видишь ли, кожа – самый лучший пергамент!
– Да, но чем ты будешь на ней рисовать? У нас нет отвара из кожуры грецких орехов, а даже если бы и был, мы не сможем взять его с собой – у нас и так полнó поклажи!
– Мы будем выжигать карту.
– Выжигать?
– Да, выжигать. Надеюсь, по ночам мы всегда будем разводить костёр, и кусочком проволоки, раскалённым на угольках, я смогу изобразить всё что нужно! – Меум намеревался нарисовать карту особым способом, который мы называем пирографией, или выжиганием по коже. – И к тому же такая карта не сотрётся, и ничего лишнего нам нести не придётся!
Тысячелист вздохнул:
– Хотел бы я быть таким же сообразительным как ты, Меум. Я бы до такого никогда не додумался. Так и сделаем.
Меум снял жилет и расстелил его на траве рядом с тлевшими в костре углями изнаночной стороной вверх. Поиски подходящего кусочка проволоки на ближайшей ограде заняли совсем немного времени, а потом Меум сделал для него деревянный держатель, как для пера. Он нагрел кончик проволоки докрасна и медленно провёл им по жилету. На коже осталась чёткая чёрная линия. Конечно, Меум не держал раскалённую проволоку на одном месте слишком долго, иначе она прожгла бы кожу насквозь. Примерно за час он нанёс на жилет весь их путь от Дубовой заводи. Он даже нарисовал Мшистую мельницу и её водяное колесо, а рядом поставил две точки, обозначавшие головы гномов, когда их уносило под колесо.
– Здорово нарисовано! – с восхищением воскликнул Тысячелист. – Это будет великолепная карта, и ты можешь отмечать на ней все наши приключения. Будет очень интересно рассматривать её, когда мы вернёмся домой, и Вьюнку должно понравиться!
Меум вновь надел свой жилет и заткнул перо за пояс. На западе солнце низко склонилось над заливными лугами, и начал собираться лёгкий туман, расстилавшийся над ровными полями подобно белой вуали. Закричал зуёк, а вдалеке забарабанил бекас.
На берег ручья вышли три зайца и стали щипать здесь травку. Гномы видели только кончики их розовых ушей, подрагивавшие среди примул. А примулы эти были вовсе не те, с длинными черенками, которые можно увидеть среди прибрежных зарослей или в укромных местах. Эти примулы были приземистыми, с толстыми стебельками, и очень бледного лимонно-жёлтого оттенка. На каждом поле их было видимо-невидимо, и их нежное благоухание наполняло вечерний воздух.
– Пора отправляться в путь, – сказал, наконец, Меум. – Зайцы вышли на пастбище.
Он встал и застегнул свою курточку из мышиной кожи. Подтянув пояса и вырезав два крепких ивовых посоха, гномы зашагали вверх по ручью, держась поближе к берегу.
Это был чудесный вечер, тихий, наполненный благоуханием самых разных растений – трав, тростника, цветущего боярышника, дикого ириса и примул. Вперёд! Хорошо было снова шагать по зелёной траве! По дороге Меум старался запомнить каждый поворот ручья, каждую заводь и порог, чтобы потом нанести всё это на карту. Ручей начал петлять, да так сильно и причудливо, что в некоторых местах почти поворачивал назад, выписывая замысловатые «восьмёрки» и зигзаги, поэтому за два часа гномы прошли всего пару полей. Но дорога не давала им скучать, и они весело шагали, что-то насвистывая себе под нос. Если бы они знали, сколь малое расстояние преодолели за эти два часа, то, возможно, упали бы духом. Впрочем, вы должны знать, что гномы – очень настойчивые существа (возможно, вы уже об этом догадались), и ничто не может заставить их изменить принятое решение.
Наверное, вы удивились, узнав, что теперь гномы решили отправляться в дорогу с наступлением сумерек и путешествовать в тёмное время суток, однако, подобно зайцам и ежам, гномы больше всего любят именно вечер; к тому же, теперь они находились в совершенно незнакомых краях. Одна из причин такого решения состояла в том, что в это время гномам легче всего оставаться незамеченными, а другая – в том, что гномы, подобно кошкам и совам, видят в темноте гораздо лучше, чем в светлое время
