Октавиан Август взялся за дело всерьез. Он организовал постоянную государственную почтовую службу. Сеть почтовых станций опутала всю империю. Почтовые курьеры не только доставляли сообщения, они составили первую упорядоченную сеть секретных агентов. Всё, что римляне пытались создать на этом поприще ранее, не имело системы, а для квиритов система была всегда превыше всего. Вскорости тайные задачи курьерской службы разделили фрументарии. К концу правления Флавиев они уже мало соответствовали своему изначальному прозванию — «хлебники».
Вот уже девять лет Марциал возглавлял в Тринадцатом службу фрументариев. Легион стоял в Паннонии. Вроде бы не германский лимес, где отборные войска стерегут северную границу от проникновения воинственных варваров. Паннония уже сто лет, как римская провинция. Её жители латынь знают лучше, чем родные языки. Многие из них давно уже римские граждане. Между ними и теми дикими племенами, что обитают за Рейном, нет ничего общего. Тем не менее, в Паннонии цезарям приходилось держать три легиона, всего на один меньше, чем в Германии.
Причиной тому был жесточайший кровавый урок, преподнесённый паннонцами Октавиану Августу. Именно здесь споткнулась победная поступь легионов, неудержимо расширяющая империю после окончания эпохи гражданских войн.
Увлёкшись завоеваниями, римляне перестали заботиться удержанием покорённых земель. Им начало казаться, что, узрев блага жизни под властью цезарей, варвары умиротворятся сами собой. Легионы вышли к Данубию и рвались дальше. Нужно было больше ауксиллариев, обученных на римский манер. Это стало роковой ошибкой. Ядром восстания паннонцев стали именно вспомогательные когорты.
Вспыхнувшую четырёхлетнюю войну римляне считали самой тяжёлой после войн с пунами. Если считать только внешние. А если все… Больший страх квириты испытывали лишь тогда, когда одну за другой консульские армии гонял по Италии Спартак. Август заявил в сенате, что, если не принять срочные меры, враг будет под стенами Города уже через десять дней. Конечно, эти страхи оказались преувеличены, но все же подавить восстание римлянам удалось лишь путём колоссального напряжения сил и пролитием рек крови.
Они извлекли уроки. Те три легиона, что остались в провинции, отошли от границы вглубь и именно здесь во всю ширь и мощь развернулась служба «хлебников», которая на первый взгляд была как будто не видна.
Прошло сто лет, страсти в Паннонии улеглись (по крайней мере, её лихорадило не больше, чем другие провинции), но у Гая Целия работы всё равно хватало.
В своём деле он считался лучшим и несмотря на то, что производил впечатление маленького неприметного человека в небольшом чине, о его достоинствах первые лица империи были очень хорошо осведомлены. Особенно Адриан, претор этого года и командующий Первым легионом Минервы. Он познакомился с Марциалом, когда сам служил в Паннонии и предложил патронат. Гай Целий согласился. С тех пор Адриан всячески продвигал своего клиента. Поддавшись его внешне ненавязчивому напору, цезарь в начале нынешней кампании подчинил Марциалу войсковую разведку, всех эксплораторов, приданных Тринадцатому легиону.
На военных советах, даже когда они проводились в очень ограниченном кругу, Гай Целий неизменно присутствовал и часто исполнял обязанности секретаря. На эту, третью по счету войну с Децебалом император взял семнадцать легионов, в каждом из них имелся трибун, руководивший фрументариями, но часто это были люди почти случайные и занимались они хлебным снабжением в его буквальном смысле. Никто из них не мог сравниться с Марциалом, ни по заслугам, ни по обязанностям. Кто везёт, на том и едут.
Третья война, если считать ту, которую вёл с Децебалом император Домициан. Не все легионы участвовали в ней в полном составе. Некоторые, например британские и каппадокийские были представлены отдельными подразделениями.
Накануне прибытия Тиберия Максима Марциал получил от своих лазутчиков, вернувшихся с севера, некие сведения, которые в совокупности с сообщением Тиберия заставили его заторопиться на доклад к императору. Что, в свою очередь, повлекло за собой совещание высших военачальников.
Те, однако, задерживались. Марциал пришёл в принципий первым, а Адриан вторым.
Откинулся полог палатки и внутрь вошёл смуглокожий Лузий Квиет, начальник конницы, сын вождя мавретанских варваров, недавно отмеченный цезарем за храбрость сенаторским званием. Отряхнул плащ.
— Погодка…
— Снег пошёл? — поинтересовался Адриан, — только что не было.
— Когда уже построят нормальный принципий? — поинтересовался Квиет у Марциала, — задрали эти сквозняки, зима эта сраная. Зелёная зима здесь ещё ничего, но белая — совсем жуть, ужас и смерть.
— Люди работают с опережением планов, — ответил Гай Целий.
Из внутреннего отделения шатра бесшумно появился лучший друг и соправитель Траяна Луций Лициний Сура, а следом за ним и сам император.
Все присутствующие вытянулись перед ним по струнке. Он жестом велел им расслабиться.
— Где остальные? — поинтересовался император.
Марциал открыл было рот, чтобы ответить, но тут в шатёр ввалились, едва не уронив друг друга ещё два человека.
— Я опоздал, — тяжело дыша проговорил один из них, тот, что был старше, — прости Август.
— Маний, — с усмешкой поинтересовался император, — тебе говорили, что бегающий военачальник в мирное время вызывает смех, а в военное панику?
Лициний Сура посмотрел на второго опоздавшего, молодого человека, и добавил:
— Дециму ещё простительно.
Адриан скривился. Вот уж как раз помянутого Децима никто и никогда не видел бегающим. Тот не ходил, а шествовал, гордо вскинув голову. Важная птица. И ввалились они в принципий скорее всего потому, что юнца едва не сшиб спешивший Маний Лаберий, наместник Нижней Мёзии, немолодой муж, склонный к полноте.
— Ладно, — сказал император, — все в сборе. Приступим.
Когда Марк Ульпий Нерва Траян Цезарь Август увидел голову царя даков, извлечённую из кожаного мешка и водружённую на серебряное блюдо, на его сосредоточенном лице не дрогнул ни единый мускул.
Причин тому было две.
Во-первых, Траян не имел склонности к бурному проявлению чувств, отличался сдержанностью и трезвым хладнокровием даже в крепком подпитии. Вообще-то, в отличие от некоторых своих предшественников, например, мнительного и злопамятного Домициана, Марк Ульпий в обхождении был довольно мягок. Это отражалось и в чертах его лица, лишённых всяких признаков высокомерия и величественной суровости. Однако даже рядовые легионеры знали, что за внешней мягкостью скрывается несгибаемый стержень.
Второй причиной более чем сдержанной реакции императора было осознание того, что война со смертью Децебала ещё не закончилась.
Без сомнения, голова на серебряном блюде стоила того, чтобы устроить торжества. Пусть её увидят легионы. Для солдат это зрелище станет наградой не меньшей, чем венки, фалеры и денежные подарки. После стольких тягот войны они имели на это право. Потому завтрашний парад просто необходим. Но празднование смерти Децебала не станет последней сваей в фундаменте замирённой Дакии.
— Говори, Гай, — разрешил Траян, когда все участники совета прибыли в принципий
