— Повторяю, я этому твердо верю. В доказательство того,что я склонен вам доверять, скажу вам без всяких недомолвок, что мыпредполагаем выпытать тайну, какова бы она ни была, припугнув этого Монкса. Ноесли… если, — продолжал джентльмен, — его не удастся задержать или еслимы его задержим, но не удастся воздействовать на него так, как мы хотим, выдолжны выдать еврея.
— Феджина! — вскрикнула девушка, отшатнувшись.
— Этого человека вы должны выдать, — сказалджентльмен.
— Я этого не сделаю! Я этого никогда не сделаю! —воскликнула девушка. — Хоть он и черт, а для меня был хуже черта, этого яникогда не сделаю.
— Не сделаете? — переспросил джентльмен, который,казалось, был вполне подготовлен к такому ответу.
— Никогда, — повторила девушка.
— Объясните мне — почему.
— По одной причине, — твердо ответиладевушка, — по одной причине, которая известна этой леди, и леди будет намоей стороне, я это знаю, потому что я заручилась ее обещанием. Есть и другаяпричина: какой бы дурной ни была его жизнь, моя жизнь тоже была дурной; многиеиз нас шли вместе одной дорогой, и я не предам тех, которые могли бы — любой изних — предать меня, но не предали, какими бы ни были они дурными людьми.
— В таком случае, — быстро сказал джентльмен,словно это и была та цель, какой он стремился достигнуть, — отдайте в моируки Монкса и предоставьте мне иметь дело с ним.
— А что, если он выдаст остальных?
— Обещаю вам, что, если у него будет вырвано правдивоепризнание, тем дело и кончится. В короткой жизни Оливера несомненно естькакие-то обстоятельства, которые тягостно предавать огласке, и если мы добьемсяправды, эти люди не понесут никакого наказания.
— А если не добьетесь? — спросила девушка.
— Тогда, — продолжал джентльмен, — этотФеджин не будет предан суду без вашего согласия. Думаю, в таком случае мне удастсяпривести вам доводы, которые заставят вас уступить.
— Леди тоже обещает мне это? — спросила девушка.
— Да, — ответила Роз. — Даю вам торжественноеобещание!
— Монкс никогда не узнает, откуда вам всеизвестно? — спросила девушка после короткого молчания.
— Никогда, — ответил джентльмен. — Этисведения будут преподнесены ему так, что у него не мелькнет ни единой догадки.
— Я была лгуньей и с детства жила среди лгунов, —сказала девушка после новой паузы, — но вам я поверю на слово.
Получив от обоих подтверждение, что она может твердо имверить, девушка тихим голосом, — подслушивавшему не раз было трудноуловить даже смысл ее слов, — начала рассказ, упомянув название иместоположение трактира, где в тот вечер начали ее выслеживать. Судя по тому,что иногда она умолкала, могло показаться, будто джентльмен торопливозаписывает сообщаемые ею сведения. Старательно указав все приметы этоготрактира, наиболее удобное место, откуда можно было бы за ним следить, непривлекая к себе внимания, и те дни и часы, когда Монкс имел обыкновение егопосещать, она как будто на несколько секунд призадумалась, стараясь ярчевосстановить в памяти его лицо и манеры.
— Он высокого роста, — сказала девушка, — икрепкого сложения, но не толстый; он как будто не ходит, а крадется и приходьбе поминутно оглядывается через плечо сначала в одну сторону, потом вдругую. Не забудьте об этом, потому что глаза у него так глубоко посажены, какя ни у кого еще не видела, и, должно быть, по одному этому вы могли бы егоузнать. Лицо смуглое, волосы и глаза темные; и хотя ему не больше двадцатишести — двадцати восьми лет, вид у него изнуренный и угрюмый. Губы у негобледные и искусанные, потому что с ним случаются ужасные припадки, а иногда ондаже до крови кусает себе руки. Почему вы вздрогнули? — спросила девушка,внезапно запнувшись.
Джентльмен поспешно ответил, что ей показалось, и попросилее продолжать.
— Часть этих сведений, — сказала девушка, — явыпытала у жильцов этого дома, о котором вам говорила, потому что сама виделаего только два раза, и оба раза он был закутан в широкий плащ. Вот, кажется, ивсе приметы, какие я могу вам сообщить, чтобы вы его узнали. А впрочем,подождите! — добавила она. — У него на шее, под галстуком, вы можетеувидеть, когда он поворачивает голову…
— Большое красное пятно, словно от ожога? —вскричал джентльмен.
— Как?.. — сказала девушка. — Вы его знаете!
Молодая леди вскрикнула от удивления, и несколько секунд онистояли так тихо, что шпион ясно слышал их дыхание.
— Кажется, да, — сказал джентльмен, нарушаямолчание. — Я бы узнал его по вашему описанию. Посмотрим. Много естьлюдей, поразительно похожих друг на друга. Быть может, это и не он.
Сказав это с притворным равнодушием, он приблизился шага надва к притаившемуся шпиону, о чем последний мог догадаться по тому, какотчетливо было слышно его бормотанье: «Это несомненно он!»
— Вы, любезная, — сказал он, вернувшись, еслисудить по голосу, туда, где стоял раньше, — оказали нам весьма важнуюуслугу, и я хочу вас отблагодарить. Чем могу я быть вам полезен?
— Ничем, — ответила Нэнси.
— Не упорствуйте, — настаивал джентльмен, в голосеи тоне которого было столько доброты, что она могла бы тронуть сердце гораздоболее жестокое и черствое. — Подумайте. Скажите.
— Ничем, сэр, — заплакав, повториладевушка. — Вы ничем не можете мне помочь. Нет у меня больше никакойнадежды.
— Вы сами себя ее лишаете, — сказалджентльмен. — До сих пор вы лишь понапрасну расточали свои юные силы, тебесценные сокровища, которыми творец одаряет нас лишь однажды и никогда ненаделяет вновь. Но что касается будущего, то вы можете надеяться. Я не говорю,что в нашей власти дать покой вашему сердцу и душе, ибо покой приходит, если выего ищете; но обеспечить вам тихое пристанище в Англии или, если вы боитесь здесьостаться, где-нибудь в чужих краях, — это не только в нашей власти, ноявляется самым горячим нашим желанием. Еще до рассвета, прежде чем эта рекапроснется при первых проблесках дня, вы будете совершенно недосягаемы для вашихпрежних сообщников и не оставите после себя никаких следов, словно вы в одномгновение исчезли с лица земли. Пойдемте! Я не хочу, чтобы вы вернулись туда,обменялись хоть одним словом с кем-нибудь из прежних товарищей, бросили взглядна старые места, вдохнули тот воздух, который несет вам гибель и смерть.Оставьте все это, пока есть время и возможность!
— Теперь ее удастся уговорить! — воскликнуламолодая леди. — Я уверена, что она колеблется.
