Эрика? — спросила я, заглядывая в его прекрасные синие глаза.
— Что — ЭТО? — его взгляд был пустым и холодным, смотрел он будто сквозь меня.
— Ты изменился… Что случилось?
— Эрик не тот человек, кого я хотел бы видеть у себя дома, — он поджал губы. — И рядом со своей женой…
— На счёт дома я могу понять, но я — не твоя собственность, Генри. А Эрик — мой начальник, мы не можем не общаться.
Генри беспомощно закрыл глаза, пытаясь отгородиться.
— Открой глаза, — настойчиво попросила я, взяв его за подбородок.
Он покачал головой.
— Посмотри на меня! — сказала я уже громче.
Его голубые глаза полные печали распахнулись, их глубина тянула меня.
— Я не уйду… Даже если ты будешь меня прогонять, — смотрела в холодную синеву глаз Генри, стараясь увидеть искорки тепла.
Он вгляделся в моё лицо в поисках подвоха.
— Не уйду, слышишь…
— Слышу, — прошелестел его голос.
Я нежно поцеловала его в уголок глаза. Он сомкнул веки, я коснулась губами нежной трепещущей кожи на веках и его пушистых ресниц. А потом поцеловала приоткрывшиеся губы, и мягко спросила:
— Это был он? Да?
Генри вопросительно посмотрел на меня.
— Эрик, тот самый друг, к которому ушла твоя девушка?
Глава 9. ОБМЕН СЕКРЕТАМИ
Муж кивнул, уставившись пустым взглядом в пол.
— И ты до сих пор не можешь её забыть?
Он помолчал, будто собираясь с духом.
— Не могу… Но рядом с тобой, Ирина, я иногда и сам себя забываю…
— А я себя… Рядом с тобой…
Я очнулась только спустя некоторое время, потная и разомлевшая, в голове стоял гул. Генри задремал, обнимая меня сзади. Никогда в жизни я не чувствовала ничего подобного, внутри меня всё трепетало. Так я себе представляла свои эмоции, когда выйду на сцену примой впервые. Но я понимала, что шансы на это невелики. А вот найти такое счастье в обычной жизни я и не думала.
Закрыв глаза, я погрузилась в беспокойный сон. В нём я потеряла Генри в толпе, и кричала, пытаясь найти его, но изо рта вырывались одни хрипы. Потом, только темнота…
…
Весь следующий день мы провели в постели. Я не могла оторваться от своего супруга, упиваясь им как живой водой. К вечеру он окончательно вымотался, а у меня ныла спина и бедра.
— Вот это Эрик дал тебе выходной, — усмехнулся Генри. — Знал бы, чем мы занимаемся, не позволил бы….
— Не поняла… Мы же муж и жена, — я повернулась к нему лицом и с тревогой посмотрела в глаза. — Ты что сказал ему о нашей договоренности?!
— Ирина, он и так уверен, что брак фиктивный. То, что ты сейчас в постели со мной настолько невероятно, как падение Луны на Землю. Это нонсенс…
— Нонсенс — это наличие мозга в твоей черепной коробке, — выпалила я, как всегда, не в силах сдержать темперамент. — Больше никогда так не говори…
— Ирина… Будь реалисткой, я инвалид. С выдающимися прошлым, не обделён деньгами, но инвалид. И болезнь прогрессирует…
— Генри, пожалуйста, не надо об этом сейчас… Я была так счастлива всего минуту назад.
— Серьезно? — он нежно улыбнулся, глядя с недоверием.
— Конечно серьёзно… Стала бы я говорить такое просто так? — возмущённо сказала я.
— Ох, я был бы самым счастливым человеком, если бы это было правдой, — Генри мечтательно прикрыл глаза.
— Так это правда! Боже, ты так всё усложняешь, — я закатила глаза, и откинулась на подушки, стараясь унять закипающий гнев.
— Я слышал, что русские женщины особенные. Но не понимал, в чём именно…
— И в чём же? — я повернулась к нему, опираясь на локоть.
— В тебе есть, — он зажмурился, будто вспоминая что-то. — (по-русски) ДЬЮША…
— (по-руссски) ДУША, — поправила я, и улыбнулась.
— Да, точно…
— Генри, ты такой болван… Почему мы не можем просто заниматься любовью, и в перерывах болтать о погоде? Вечно ты заведёшь какой-нибудь странный разговор.
— Против занятий любовью я ничего не имею, моя дорогая, — промурлыкал он, и притянул меня к себе.
Через пару минут, я чудесным образом снова оказалась верхом на своем любимом гнедом жеребце.
…
Это был первый день в моей жизни, когда я не хотела идти на работу. Я просто не могла оторваться от Генри, мне казалось, что отдельно от меня дома остаётся какая-то важная моя часть. Будто я за это время срослась с ним телом, как сиамский близнец.
Уходила я рано, когда он ещё спал. Поцеловала его приоткрытый рот, погладила по волосам и пошла навстречу новому дню.
На репетиции с кордебалетом я чувствовала какой-то невиданный прилив сил. А ещё заметила, как любуюсь своим отражением в зеркалах, обычно я видела только изъяны, а здесь заметила статную осанку, острые ключицы, точёные бёдра и икры. Но самым неудобным и неожиданным было то, что я стала замечать взгляды Эрика.
Это был точно не взгляд хореографа, замечающий огрехи движений, неуверенность поступи или смазанный в приземлении прыжок. Он смотрел как хищник на добычу, затаившийся, напряжённый, готовый к прыжку.
"Что происходит?"
Мне не льстило это внимание, оно меня пугало. В подтверждение моих догадок, Стелла постоянно меня толкала, и наступала на пятки. В какой то момент она с силой дёрнула меня за пучок. Кожа на голове ещё болела, и я непроизвольно вскрикнула. Эрик сделал знак рукой, и все остановились.
— Что такое? — сдвинув брови, он уставился на меня.
Я молча пыталась сложить пучок.
— Ирина нарастила слишком длинные волосы. Зацепилась за меня пучком, — пояснила Стелла.
— Просто кто-то не видит, куда прёт, — проворчала я, вставляя шпильки в волосы.
— Стелла… Держи себя в руках! Как ребёнок! — Эрик закатил глаза.
— Но она сама! — начала оправдываться Стелла.
— Тихо! — рявкнул Эрик, разрезая ладонью воздух прямо перед лицо Стеллы.
Он подошёл ко мне, и несколькими чёткими движениями восстановил мой пучок. Пока его руки порхали над моими волосами, я боялась пошевелиться.
— Вуаля! Ты снова идеальна! — сказал он, и едва заметно коснулся кончиками пальцев моей шеи.
— Спасибо, Эрик.
Этот непрошеный комплимент резанул слух и, похоже, не только мне. Стелла косилась на меня всё время до окончания репетиции, но больше не трогала.
В перерыве я закрылась в гримёрке премьеров, как дублёры Катарина с Робертом тоже расположились здесь. Пока никто не пришёл я легла на кресло, и закинула ноющие ноги на спинку. Дверь щёлкнула, и в гримёрку грациозной поступью вошёл Эрик.
— Как ты, Медведица? — небрежно спросил он.
— Нормально, только лапы болят, — усмехнулась я, указывая на свои ноги.
Он подошёл к креслу, и облокотился на него
