Эриком. Мы прожили вместе потрясающие 11 лет. В последний год Генри становилось всё хуже, развилась миопатия сердечной мышцы.
Нам дали немного времени попрощаться, а потом попросили выйти из палаты. Я всё думала о том, что Генри будет холодно в морге, в тонком больничном халате. Нелепая мысль, которая въелась в мой мозг как чернила в белую скатерть. Эрик прижал меня к себе, я без слов поняла, что это нужно больше ему, чем мне. Он до последнего не мог смириться с тем, что Генри пора уходить. Я же смогла принять то, что смерть неизбежна, и для Генри она была избавлением от боли.
Мы молча наблюдали, как тело накрыли простынёй, и переложили на специальную транспортировочная каталку. Вещи Генри нам выдали в большом бумажном пакете, я прижала его к груди, как самое большое сокровище. Но заглянуть внутрь так и не решилась. Я подписала необходимые документы, и когда были улажены все формальности, мы поехали домой.
Эрик не мог вести машину, его била мелкая дрожа, а глаза то и дело наполнялись слезами. Мы поймали такси, и в полной тишине, держась за руки, доехали до дома. Генри довольно долго был в больнице, ноименно в этот деньдом осиротел. Не раздеваясь, мы легли в кровать в нашей спальне, простыни и подушка, ещё хранили его запах. Только тогда я дала волю чувствам, оплакивая свою невосполнимую утрату.
И вот наступило утро моей новой жизни, без него. С кухни доносился будничный шум готовящегося завтрака. Как прежде шипела вода, вырываясь из крана, и шумел газ на плите, разогревая чайник, но для меня уже ничего не будет как прежде. Я поставила босые ноги на прохладный пол, чувствуя привычную утреннюю скованность и боль, свойственные всем танцорам. Даже это не изменилось, всё было как обычно, но без него.
Эрик готовил нам завтрак, лицо его было бледным и сосредоточенным, под глазами наметились тени, и морщинки стали заметнее.
— Привет, Медведица… — тихо поздоровался он, тоже, как обычно.
— Привет, милый… — я слегка улыбнулась, но тут же почувствовала себя предательницей.
Он обнял меня, и тяжело вздохнул.
— Я тоже скучаю… — сказал он. — Не думал, что будет так больно, будто сердце вырвали.
— Да… — я согласно кивнула, быстрым движением вытерла слезу, и села за стол. — Ужасно… Нам придётся вот так и дальше — есть, пить, работать, осознавая, чтоего больше нет.
— Ты ещё никого не теряла? — спросил Эрик.
— Нет…
Он взял мою руку, и поцеловал кончики пальцев.
— Мы пройдём через это вместе, ты не одна. Генри и мне был дорог…
— Я знаю, милый, — я приложила его ладонь к своей щеке. — Эрик…
— Да…
— Я люблю тебя…
— Я знаю, Медведица… Ты самое дорогое, что у меня осталось… Это даже не любовь уже…
— Эрик, я хочу кое-что сказать, но боюсь, что тебя это ранит…
— Это может меня ранить, даже если не скажешь, ты же всё равно об этом думаешь. Говори…
— Я хочу ребёнка от Генри… Он сохранил свой биоматериал.
Эрик отвёл взгляд в окно, и несколько секунд молчал.
— Знаешь, я тоже хотел бы этого. Надеюсь у малыша будут его глаза…
Он отодвинул стул, и вышел из кухни, оставив меня наедине с тишиной и мыслями.
…
Прошло три недели после процедуры ЭКО, и мы с Эриком должны были пойти на плановое обследование. Меня трясло от волнения, кусок в горло не лез, и я всё утро рычала на Эрика, как настоящая медведица. Я не делала тест, не могла решиться. Меня преследовал сон, что я просыпаюсь, а простыни в крови.
Сидя на заднем сиденье такси, я сжимала его руку так сильно, что на его смуглой коже остались следы от ногтей.
— Всё будет хорошо… — шепнул Эрик, и поцеловал меня в щёку.
— Да, конечно… — рассеянно ответила я и отвернулась в окно, чтобы не показывать слёз.
Мы приехали раньше времени, и нам пришлось ещё ждать в коридоре. Минуты тянулись мучительно долго, и когда подошла наша очередь, я вдруг захотела сбежать. Но Эрик будто почувствовал моё волнение, и крепче сжал руку.
— Не бойся… Я с тобой.
В кабинете я легла на кушетку, дрожа всем телом.
— Всё в порядке? — спросила врач.
— Да, немного волнуюсь…
Эрик взял меня за руку, и переплёл пальцы. Врач намазала мне живот гелем, и приложила головку датчика аппарата УЗИ. Я зажмурилась, но потом открыла глаза, глядя на монитор. На чёрном фоне плясали какие-то белые блики.
— Поздравляю… — доктор улыбнулась.
— С чем? — я почувствовала как во рту пересохло, и закружилась голова.
— Вы беременны…
— Ирина! Боже, ты слышала?! У нас будет ребёнок… — радостно воскликнул Эрик, целуя меня.
— А точнее… Двое детей… У вас двойня. Однояйцевые близнецы…
— Что это значит? Это плохо? — с тревогой спросила я.
— Нет, что вы… Просто они будут похожи, и одного пола.
— Боже, Эрик! Я не могу в это поверить, — на глаза навернулись слёзы.
— Да, милая, это чудо… — Эрик сиял, таким радостным я его не видела никогда за долгое время нашего знакомства.
Я не могла ничего сказать, по щекам поползли слезинки, оставляя мокрые дорожки.
— Смотрите, видите здесь и здесь движение? — доктор показала на монитор, где двигались какие-то точки.
— Да, да вижу… — кивнула я.
— Это их сердца…
Счастье переполняло меня. Для меня теперь жизнь обрела новый смысл, во мне бились два новых сердца, взамен притихшего сердца Генри.
Когда нас не станет, мы будем говорить голосами своих детей. Нас просто меняют местами, индийцы называют это — Сансарой, круговорот людей.
Больше книг на сайте — Knigoed.net
