— Вот здорово! Давай сюда.
В темноте раздавалось торопливое чмоканье, хруст. Мальчишки уминали одну рыбешку за другой.
— Попадет дома, — угрюмо проговорил Славка.
— Не ной, — оборвал Генка.
— Утром возвращаться надо. Конечно, так, — сказал Анелькут. Вздохнул: — Почаевать бы.
И сразу всем захотелось пить. А где взять ее, воду? Рядом ни речки, ни ручья.
…Прокричал филин: всхлипнул, зарыдал и рассмеялся. Дремавший лес и тундра словно ждали этого сигнала — откликнулись: затявкали лисицы, где-то далеко-далеко надрывно прокричала рысь, снизу, наверное, с самого берега, бесконечным «о-о-оу» отозвались волки.
Ребятам такой концерт не по душе. Они попробовали рассказывать сказки, но, как нарочно, вспоминались все страшные, про леших да про колдунов. Хоть и неправда, а послушаешь — и из избушки за три шага отойти страшно.
Славка уткнулся в Генкино плечо.
— Ты что? — спросил Генка. — Спишь?
Славка отрицательно мотнул головой и так сладко зевнул, что сманил и товарищей.
— Давайте, верно, соснем? — предложил он откровенно.
— Охранять кому? — спросил Генка.
— Дежурного назначим, — нашелся Славка. — Чур не мне первому!
— Надо по-честному. — Генка пошарил и выбрал три палочки. Высунул концы из кулака. — Короткая — дежурит.
Славке не повезло.
— Внимательно слушай, а то поубивают всех, — предупредил Генка, не замечая кислой мины товарища. — Сменяться через два часа.
— Где я тебе часы возьму?
— Считай секунды. Дойдешь до трех тысяч шестьсот — это час, еще столько же отсчитай — и буди меня.
— Раз-два, три-четыре! — заспешил Славка.
Генка и Анелькут клубочками свернулись на полу. Приклонили головы на кулаки и сразу засопели.
Славка дошел до двухсот. Каждый десяток он произносил на разные голоса, тайно надеясь, что кто-то не спит. Но в ответ — лишь сопение.
«Ладно, — обиделся Славка, — посчитаю вам», — и принялся тараторить цифры, пока не сбился. Чтобы не ломать голову, округлил до тысячи… Вздохнул, поглядел на спящих и… улегся рядом, продолжая бормотать: «тысяча один… тысяча два… тысяча десять…»
…Ярко пылал костер. Урчал подвешенный на суку медный чайник. Анелькут протягивал к нему руку, но она никак не слушалась. Громко застонал и проснулся. На его локте, как на подушке, лежал Славка.
Внутри у Анелькута все горело, губы сухие, как шершавая бумага, язык не слушался, распух и прилип к небу. «Уснуть бы опять, — кряхтел, ворочался коряк. — Зачем было столько рыбы есть? Пустой человек! — досадовал он сам на себя. И вдруг хлопнул по лбу: — Какумэй!»
Анелькут осторожно, стараясь не разбудить товарищей, поднялся и вышел за дверь. Хоть глаз выколи: ни земли, ни неба. С океана несло сыростью. «Дождь будет», — подумал Анелькут и шагнул в темноту.
Отойдя немного, он присел на корточки и принялся ползать по мшистой тундре, шаря вокруг себя рукой. Иногда останавливался и подолгу копошился на одном месте — Анелькут собирал шикшу. Ее стебли — елочки скучиваются по кочкам в мягкие подушки. Надо только нащупать бугорок — и клади горстями в рот водянистые кисловатые ягодки. Очень упругие, они лопались с треском, хорошо утоляя жажду.
Впереди послышался шорох. Анелькут, как лежал, опершись на локоть, так и прирос к земле. А там кто-то дышит и дышит. Сопение прерывалось непонятными звуками: «Щелк-щелк!»
«Может, волк! С голоду зубами», — Анелькут вытянул из чехла нож и приподнялся.
— Анелькут! — донеслось издали.
Коряк только шевельнул губами. «Славка кричит, — понял он. — И не отзовешься».
— Апчхи! — раздалось совсем рядом, за кочкой.
Анелькут от неожиданности подскочил и ткнулся в человека.
— Генка! — узнал он. — Это ты?!
— Кто же еще? — мрачно ответил Генка, распрямляясь.
— А это я, — сообщил Анелькут. — Чего ползал?
— Тебе самому что не спалось? — ответил вопросом на вопрос товарищ.
— Пить захотел, пошел за шикшей.
— Думаешь, один умный…
— Значит, тоже… А что у тебя щелкало?
— Шикша. Я ее зубами так…
Подсмеиваясь над своими страхами, ребята направились к избушке.
— С вами только свяжись, — хныча, встретил их Славка.
— На вот, — Анелькут, успокаивая товарища, протянул ему горсть ягод.
— Ты ее зубами, — дал совет Генка. — Пожуй и выплюни. Скорей напьешься. Вот так. — И опять раздалось звонкое: «Щелк-щелк!»
Больше ребята не могли уснуть — и холод, и всякие мысли. Крутились, крутились… В окошко вползал неуютный дождливый рассвет. В углах повизгивал ветер.
— Шторм на море, — сказал Анелькут.
— Уж и шторм? — не поверил Славка. — Спокойно же было.
— На берегу погода сто раз меняется, — начал Генка и смолк: за дверью зачавкало.
Сначала эти звуки приняли за шум дождя. Но раздались отчетливые шаги. Кто-то подошел к избушке. Мальчишки замерли.
Сейчас увидит, что палки-то нет…
— Тс-сс, — прошипел Генка и выставил вперед ружье.
А тот, снаружи, не спешил — обивал о стенку сапоги. Наконец дверь скрипнула, в щель просунулся ствол автомата.
Глава 6.
НА БЕРЕГ, К ПОГРАНИЧНИКАМ
Саня сидел на скамейке возле окна. Он высоко задирал голову и, вытянув шею, тыкался носом в стекло, то сворачивал ее набок, прижимаясь щекой.
— Будешь еще по чужим окнам лазить? — в сердцах упрекнула Наташа.
Саня подошел к зеркалу. На него глядел, точнее, поглядывал, незнакомый мальчишка: правый глаз заплыл и смотрел вниз, лоб пересекала царапина.
Вбежала Ася.
— Геолог-то… Уезжает… На пароход торопится… Папа повезет.
— Значит, догадался, — протянула Наташа.
— Пограничников бы предупредить…
— Ты попросись с отцом.
— Пойдем вместе, скорей возьмет. Вроде ракушки на берег собирать.
— И я! — закричал Саня.
«Бывают же счастливые, у кого нет маленьких», — досадливо подумала Наташа, вслух сказала:
— Пойдем.
— Наталик, — задержался у двери Саня. — Дверь-то не заперли.
— Не учи! — одернула его сестра. — Я же палочку вставила в пробой, — значит, никого нет.
Саня хорошо помнил,
