— Мальчик, вы имеете о чем-нибудь спросить этогосвидетеля? — сказал судья.
— Я не намерен унижаться, снисходя до беседы сним, — ответил Плут.
— Вы ничего не имеете сказать?
— Слышите, их честь спрашивает, имеете ли вы чтосказать? — повторил тюремщик, подталкивая локтем молчавшего Плута.
— Прошу прощенья! — сказал Плут, с рассеяннымвидом поднимая глаза. — Это вы ко мне обращаетесь, милейший?
— Никогда я не видал такого прожженного молодогобродяги, ваша честь, — усмехаясь, заметил полисмен. — Хотите ли вычто-нибудь сказать, юнец?
— Нет, — ответил Плут, — не здесь, потому чтоэта лавочка не годится для правосудия, да к тому же сегодня утром мой адвокатзавтракает с вице-президентом палаты общин. Но в другом месте я кое-что скажу,а также и он и мои многочисленные и почтенные знакомые, и тогда эти крючкотворыпожалеют, что родились на свет или что не приказали своим лакеям повесить их нагвоздь вместо шляпы, когда те отпустили их сегодня утром проделывать надо мнойэти штуки. Я…
— Довольно! Приговорен к преданию суду. Уведитеего, — перебил клерк.
— Идем! — сказал тюремщик.
— Иду, — ответил Плут, чистя ладонью своюшляпу, — Эй (обращаясь к судьям), нечего напускать на себя испуганный вид:я вам не окажу ни малейшего снисхождения, ни на полпенни! Вы за это заплатите,милейшие! Я бы ни за что не согласился быть на вашем месте. Я бы не вышелтеперь на волю, даже если бы вы упали на колени и умоляли меня. Эй, ведите меняв тюрьму! Уведите меня!
Произнеся эти последние слова, Плут разрешил, чтобы еговытащили за шиворот, и, пока не очутился во дворе, грозил возбудить дело впарламенте, а затем весело и самодовольно ухмыльнулся в лицо полисмену.
Убедившись, что Даукинса заперли в маленькой одиночнойкамере, Ноэ быстрыми шагами направился туда, где оставил юного Бейтса. Здесь ондождался этого молодого джентльмена, который благоразумно избегал показыватьсяна глаза, пока из укромного уголка тщательно не обозрел местность и неудостоверился, что никакая назойливая личность не выслеживает его нового друга.
Вдвоем они поспешили домой сообщить мистеру Феджинурадостную весть, что Плут воздает должное полученному им воспитанию изавоевывает себе блестящую репутацию.
Глава 44
Для Нэнси настает время исполнить обещание, данное РозМэйли. Она терпит неудачу
Как ни была искушена Нэнси во всех тонкостях искусствахитрить и притворяться, однако она не могла до конца скрыть того смятения, вкоторое ее поверг соделанный ею поступок. Она помнила, что и лукавый еврей ижестокий Сайкс посвящали ее в свои планы, которые оставались тайной для всехдругих, в полной уверенности, что она достойна доверия и стоит вне подозрений.Как ни гнусны были эти планы, какими отъявленными негодяями ни были люди, ихзамыслившие, и как ни велико было ее озлобление против Феджина, который вел еешаг за шагом вниз и вниз, в бездну преступлений и отчаяния, откуда нетвозврата, однако бывали минуты, когда она смягчалась даже по отношению к нему,опасаясь, как бы ее разоблачение не привело его к тем железным тискам, откоторых он так долго ускользал, и как бы он не погиб — хотя такую участь он изаслужил — от ее руки.
Но подобные колебания духа не могли целиком оторвать ее отпрежних товарищей и сообщников, хотя она и способна была сосредоточиться наодной цели и не уклоняться в сторону, невзирая ни на какие соображения. Ееопасения за Сайкса могли послужить более серьезным мотивом для отступления,пока еще не поздно, но она условилась, что ее тайну будут свято хранить, она недала ни одной нити, которая помогла бы его найти; ради него она даже отказаласьспастись от всех преступлений и мерзости, окружавших ее, — могла ли онасделать больше? Она решилась.
Хотя ее душевная борьба и заканчивалась таким решением, ноона начиналась снова и снова и не проходила бесследно. За эти несколько днейНэнси похудела и побледнела. Иногда она никакого внимания не обращала на то,что происходило вокруг, и не принимала участия к разговорах, тогда как преждекричала бы громче всех. Иной раз она смеялась невесело и поднимала шум безпричины и без толку. Иной раз — это нередко случалось минуту спустя — онасидела молчаливая и понурая, в раздумье опустив голову на руки, и те усилия,какие она делала, чтобы оживиться, красноречивее, чем эти признаки, говорили отом, что ей не по себе и мысли ее не имеют никакого отношения к тому, о чемтолкуют ее товарищи.
Был воскресный вечер, и на ближней церкви колокол началотбивать часы. Сайкс с евреем вели беседу, но теперь умолкли, прислушиваясь.Девушка, сидевшая, сгорбившись, на низкой скамье, подняла голову и тожеприслушалась. Одиннадцать.
— Час до полуночи, — сказал Сайкс, приподнявштору, чтобы посмотреть на улицу, и возвращаясь на свое место. — И к томуже темно и облачно. Славная ночка для работы.
— Ах! — вздохнул Феджин. — Как досадно, Билл,милый мой, что у нас никакой работы не припасено.
— На этот раз вы правы, — хмуро сказалСайкс. — Досадно, потому что сейчас мне это пришлось бы по вкусу.
Феджин вздохнул и уныло покачал головой.
— Мы должны наверстать потерянное время, как толькодела у нас наладятся, вот что я думаю, — заметил Сайкс.
— Правильно рассуждаете, милый мой, — ответилФеджин, осмелившись потрепать его по плечу. — Мне приятно вас слушать.
— Вам приятно! — воскликнул Сайкс. — Ну чтож, пусть так.
— Ха-ха-ха! — засмеялся Феджин, как будто этозамечание его успокоило. — Сегодня вы опять такой, как прежде, Билл.Совсем такой же.
— А я себя не чувствую таким, когда вы кладете мне наплечо эти усохшие старые когти. Стало быть, уберите их, — сказал Сайкс,отталкивая руку еврея.
— Это вас волнует, Билл; походит на то, будто вассхватили? — сказал Феджин, решив не обижаться.
— Походит на то, будто меня сам черт схватил, —ответил Сайкс. — Не бывало еще человека с такой рожей, как у вас. Вотразве что у вашего отца была такая, а уж ему-то, наверно, подпаливают сейчасбороду, рыжую с проседью. Или, может быть, вы произошли прямо от черта, безвсякого отца, — меня бы это ничуть не удивило.
На этот комплимент Феджин ничего не ответил, но, дернувСайкса за рукав, указал пальцем на Нэнси, которая воспользовалась возникшимразговором, чтобы надеть шляпку, и теперь собралась выйти из комнаты.
— Эй! — крикнул Сайкс. — Нэнс! Куда это девкавздумала идти так поздно?
— Недалеко.
