Лёгкая боль от укуса смешалась с болью иного рода, как будто внутри меня лопнула туго натянутая струна. Медленное, осторожное движение, заставившее напрячься всем телом. Долгий взгляд; глаза в глаза. Поцелуй, полный чувственной нежности. Успокаивающий, глубокий, от которого невозможно не растаять. Плавное скольжение внутри. Стирающее боль, оставляющее после себя сладостное, упоительное ощущение единения. Постепенно нарастающего наслаждения, что теперь дарили мне движения его тела.
— Ещё, — запоздалый ответ на сводящий с ума вопрос.
Приникла к тальдену, стремясь стать продолжением своего мужчины, сливаясь с ним в едином ритме. Сначала томительно медленном, потом, когда в голове не осталось ни одной мысли, только желание ещё глубже вобрать его в себя — умопомрачительно быстром.
Выгибаясь в сильных руках, я выпивала каждый хриплый вздох, взамен отдавая стоны, всхлипы удовольствия. И крик, вырвавшийся из груди, схлестнувшийся с почти что звериным рыком, когда он следом за мной поднялся к небу. А может, сорвался в бездну. В ничто и никуда.
Где было место только для него и для меня.
Ему было мало этой девочки. Мало часов, проведённых наедине с нею. Рядом с Фьяррой те сжимались в мгновения, яркие и быстротечные. В которые хотелось вернуться снова, задержаться в этой ночи. Созданной только для них двоих.
Жаль, он не мог превратить в лёд время.
Скальде было мало её поцелуев. Жарких всхлипов, робких стонов, в тщетной попытке сдержать которые алиана искусала себе все губы. Целуя их, невозможно было не пьянеть. Он хмелел от запаха нежной кожи, от её вкуса.
Ему было мало этой светлой красавицы.
Его Фьярры.
Представлять, что княжна Лунной долины когда-нибудь будет принадлежать другому — тальден не знал более изощрённой пытки. Мысль эта причиняла почти физическую боль. Он усадил по правую от себя руку девушку, которая могла подарить спасение всему императорскому роду. И, находясь рядом с ней, весь день думал только о том, что кто-то другой проведёт жизнь с эсселин Сольвер.
Драконы не имеют права на слабость. Правящие — тем более. Но сегодня он позволил себе быть слабаком. Не смог отпустить Фьярру и назвать нелюбимую своей ари.
Весь день тальдены стервятниками кружили вокруг князя, выпрашивая для себя алиану. Заискивающе улыбаясь, Ритерх разбрасывался обещаниями, выискивая наиболее выгодную для дочери, а скорее для самого себя, партию. Князь собирался вручить одному из этих хищников Фьярру, как какой-то подарок или трофей. Красивую безделушку, которая украсит драконий замок.
Наверное, тогда-то Скальде и понял, что в любом случае, спасёт Ариэлла род Герхильдов или нет, он всё равно останется проклятым.
Проклятием для него станет сама жизнь, в которой не будет девушки с ясными голубыми глазами.
Не воспользуйся алиана правом Йели, и он бы сам её для себя потребовал! Пусть разум противился тому до последнего, и Ледяной боролся до последнего с собой. Не понимая, что в глубине души уже давно всё решил.
Давно выбрал её.
Сумасшествие. Наваждение. От которого не было спасения.
И сейчас его златовласое наваждение из последних сил цеплялось за реальность, не желая погружаться в сон. Что-то неразборчиво шепча, Фьярра прижималась к нему всем телом, согревая своим дыханием, лаская своим теплом. А он смотрел на неё, не в силах отвести взгляда.
От своей ари. Теперь уже только его.
Надолго ли? Вопрос, от которого во рту появлялась тошнотворная горечь и на который у Ледяного пока что не было ответа.
Упрямая не желала сдаваться, но действие сонных капель оказалось сильнее. Наконец алиана негромко вздохнула, прижалась к мужу теснее, и дальше уже тишину комнаты нарушало только мерное дыхание девушки.
Вот такая, уставшая, умиротворённая, она казалась ещё более прекрасной, и он желал её снова. Снова хотел обладать своей ари. С трудом сдержался, чтобы не пройтись жадной лаской по манящему полукружию бедра. Вместо этого убрал скользнувшую на лицо волнистую прядь, пропустил шёлк волос между пальцами и откинул их назад. Чтобы ничто не мешало любоваться спящей красавицей.
Ведь, может статься, он любуется ею в последний раз.
Теперь они связаны. Священным обрядом. Телами. А вскоре их соединит и родовая магия. Призрачные нити силы тянулись от тальдена к его ари, проникали под хрупкую оболочку, сливались с узором вен, голубоватым мерцанием растекаясь под тонкой кожей. Связывали их неразрывными узами.
Неразрывными до тех пор, пока один из них не умрёт.
Фьярра должна была уснуть, чтобы для неё эта ночь прошла спокойно. Он не хотел, чтобы она боялась. Не хотел, чтобы ей было больно.
В случае, если разорвать связь всё же придётся.
Больно будет потом. Когда она, проснувшись, узнает, что стала вдовой. Но лучше так, чем новая статуя. Появления которой он в любом случае не переживёт.
Просто не сможет смотреть, как его ари превращается в лёд.
Тальден бросил взгляд на ларец чёрного дерева, заранее принесённый в спальню по его приказу. Под резной крышкой — спасение для алианы. Яд выпьет из него жизнь меньше, чем за минуту. А с ним погибнет и ледяная магия Герхильдов.
Он уже однажды совершил ошибку. Сам не понял, как так вышло: уснул, беспечно отключился в свою брачную ночь. А наутро узнал, что стал убийцей.
В этот раз — не уснёт. Заклинание не позволит закрыть глаза даже на мгновенье, будет удерживать его в реальности до самого рассвета.
До самого рассвета он не выпустит любимую из объятий. Будет наслаждаться близостью своей ари. Тихим дыханием, нежностью кожи под пальцами. Которую было так приятно гладить, ласкать, касаться губами.
Насладится каждым мгновением с Фьяррой.
Не сумев справиться с искушением, мужчина склонился над спящей девушкой и осторожно поцеловал её в висок. Алиана тихонько вздохнула, заворочалась в его руках, а потом снова затихла. Счастливая и умиротворённая. Припухших от поцелуев губ едва уловимо касалась улыбка, и магия, насыщавшая юное тело девушки, не делала её кожу холоднее.
На щеках по-прежнему играл румянец, грудь соблазнительно приподнималась. Фьярра дышала ровно. Светлая, тёплая, ясная девочка — само средоточие жизни.
Тальден и сам не мог понять, откуда взялась уверенность: что яд ему не потребуется, и спустя несколько часов, на рассвете, он всё так же будет любоваться своей цветущей красавицей-женой.
Которая разделит с ним не только силу, но и долгую, счастливую жизнь.
Глава 38
В семнадцать лет я оказалась в больнице с острым аппендицитом. Где познакомилась с не менее острым скальпелем и общим наркозом. О первом совсем ничего не помню, от второго отходила очень нудно и очень долго. То возвращалась в реальность, кляксами растекавшуюся перед глазами, то снова ныряла в пустоту. Слышала голоса — как будто те звучали из-под толщи воды, и из-под неё же проглядывали чьи-то размытые фигуры. На короткие секунды они обретали чёткость, потом стирались.
