Тело прошило дрожью, когда почти почувствовала его там. Почти… Но Скальде вдруг убрал руку и тихо приказал:
— Ешь, Фьярра.
Послушно вобрала в себя сочную ягоду, языком слизнув сок с подушечек драконьих пальцев. Запоздало вспомнила, что мне как бы восемнадцать и я невинная дева-алиана, которой, по идее, следовало бы сейчас краснеть и смущаться, а не ловить с маниакальной жадностью потемневший от желания взгляд серых, сумрачных глаз. И уж точно не следовало прикусывать губу и, жмурясь от удовольствия, говорить томно:
— Вкусно. Сладко.
— А так?
Всхлипнула, ощутив долгожданное прикосновение. Подвластная дразнящему движению пальцев, выгнулась, вжимаясь ладонями в столешницу. Неосознанно попыталась свести колени, но препятствие в виде провокатора-мужа не позволило мне этого сделать.
— Так ещё слаще, — призналась на выдохе.
Было действительно сладко. Ярко, неожиданно. Бесстыдно. Я чуть не застонала от разочарования, когда Герхильд вдруг с самым невозмутимым видом оправил подол ночной рубашки и как ни в чём не бывало продолжил меня кормить. То ягодами, то лепестками сыра, то тем самым подобием зелёных оливок. Солёных и острых, как его взгляд, от которого покалывало соски и внизу живота завязывались невидимые узелки.
Дразнящие поглаживания колена… Почти невинные прикосновения, которые заставляли желать его ещё сильнее.
Губы обожгло холодом чеканного кубка.
— Выпей. Всё. До дна.
— При условии, что после этого мы перейдём к десерту.
Сказала скромница-алиана, пожирая своего дракона-мужа алчным взглядом, и услышала хриплое обещание:
— После этого к десерту перейду я.
Давно пора.
Вино тоже оказалось сладким. Или я сейчас просто была не способна ощущать другие вкусы… С ярким пряным ароматом, от которого ещё больше закружилась голова. А может, благодарить за внезапную слабость стоило Герхильда. Потому как, дождавшись, когда опустошу кубок, тальден отнял его у меня, отставил куда-то (куда — не знаю, просто услышала обиженное звяканье металла) и, выдав рычащее:
— Не могу больше, — ворвался в меня поцелуем.
Таким, что в комнате разом погасли все свечи, на небе — звёзды. Весь мир померк. Остались только ощущения. Пряные, как тот хмельной напиток. Которые я пила жадно, вбирала в себя.
Ледяной притянул меня к себе, требовательно и властно, заставляя прижиматься к нему плотью, изнывающей от желания. Чувствовать его собою. Его силу, его жажду. Она вливалась в меня неистовым пламенем: после каждого поцелуя, обжигающего кожу укуса, моего приглушённого стона и его рычания-шёпота.
— А сам ни к чему, кроме меня, не притронулся. А зря. Было вкусно, — демонстративно облизнула губы. Вздрогнула и резко втянула в себя раскалённый воздух, когда он, приспустив кружево сорочки, прикусил-поцеловал напряжённую вершинку соска. — И вино отменное. Крепкое, сладкое. Ох…
— Это ты сладкая, — хриплый, утробный голос, посылающий по всему телу разряды удовольствия. Он зажигал меня, как факел или свечку, вместе с ласками твёрдых пальцев, заставляя гореть и плавиться. — Мне не нужно вина, Фьярра. Я и так уже пьян тобой. Это ты мой хмель.
Мне не очень-то удавалась роль напуганной происходящим девственницы. А слова и ласки никак не способствовали тренировке сдержанности и самообладания. Ухватилась за ткань мужниной рубашки, потянула за неё порывисто, желая чувствовать его острее, ближе. Прикоснулась к нему, как будто впервые. Любуясь подёрнутыми вязью таэрин резко очерченными плечами, мощью груди, на которой выделялись словно вылитые из стали мышцы. Мечтая прижаться губами к горячей коже. Сорвать стон с губ дракона, раздразнить и распалить его ещё больше.
Сейчас я понимала это как никогда чётко: моё место рядом с этим мужчиной. В его руках. В которых хотелось выгибаться, плавиться, стонать.
Снова и снова гореть и сгорать.
Крепче прижалась к мужу, когда он, подхватив меня, понёс к кровати, не переставая одаривать ласками горячих губ, знойным дыханием, которое у нас уже давно стало одним на двоих. Вытягивая из меня тихие стоны удовольствия, взамен даря моему телу дрожь, раз за разом накатывавшую жаркими волнами.
Меня осторожно поставили на ноги. Не слишком осторожно потянули за ленты ночной рубашки. Которые, как назло, из бантиков успели стать узелками. К тому моменту Ледяной окончательно распрощался со своей ледяной выдержкой. Из-за чего сорочка распрощалась с жизнью. Шёлковые лоскуты скользнули, лаская, по невероятно чувствительным соскам, обдали прохладой бёдра и светлым облаком осели к моим ногам.
Мы стояли друг напротив друга. Я совершенно нагая, с горящими щеками и, наверное, такими же горящими глазами. Он — с тяжёлым, потемневшим от желания взглядом. Взглядом, от которого стало так жарко, как никогда не было раньше. Даже его прикосновения так не возбуждали.
Тальден коснулся моего подбородка, приподнимая.
— Я не сделаю тебе больно, Фьярра. Ни сейчас и никогда.
Будь на моём месте настоящая Фьярра, наверняка бы умирала от страха. Я же умирала от желания. Желания быть с ним, чувствовать его внутри себя.
— Я знаю. — Переступив через упокоенную с миром ночнушку, потянулась к любимому, скользнула подушечками пальцев по тугой шнуровке на брюках. И, пока боролась с перекрестьем кожаных тесёмок, чувствовала, как напряжение дракона становится… кхм, ещё больше.
Хотя куда уж больше.
Подалась к нему, шепча в губы, дразня и лаская, как прежде дразнил меня:
— Хочу твою силу. Хочу тебя. Всего. До конца.
Глухой рык, и меня опрокинули на кровать. Мгновения, пока его не было рядом — вечность. А тяжесть сильного мужского тела, накрывшего моё — долгожданная награда за смиренное терпение. От поцелуев, беспорядочных, опаляющих, жадных, сознание готово было расстаться с телом. Просто потому что ему в нём уже было тесно.
Всхлипнула, выгнулась от жгучего, жалящего прикосновения к точке, где собралось всё моё напряжение. Чувствуя, как от неё по всему телу стрелами разлетается ни с чем не сравнимое наслаждение. Снова и снова, заставляя сжимать в кулаках простыни, метаться и шептать. Что — и сама не понимала. Захлёбывалась собственным дыханием, с головой ныряя в новые, неизведанные ощущения.
Как будто и правда впервые оказалась наедине с мужчиной.
Невероятно яркие, невыносимо сладкие.
Невозможно чувствовать так остро. Каждым нервом, каждой своей клеткой.
— Скальде, прошу… — всхлипнула, выдохнула, сама не зная, о чём умоляю.
Но точно знала, чего хочу.
Его. Его одного.
— Ещё? — низкий, грудной шёпот и медленное движение пальцев по кругу, от которого мутнеет рассудок.
С губ сорвался не то стон, не то вздох, когда он подался ко мне, вперёд, переплетая наши пальцы. Лаская поцелуем, неразборчивым шёпотом шею, нежную кожу за ушком. Вжимая меня в простыни, в себя и при этом прикусывая ставшую такой чувствительной мочку.
