Не догадывался маг, пусть и щедро одарённый силой, но не тальден (а может, и сама Фьярра этого не знала), что для обычного колдуна такие чары были фатальными. Не просто отнимали годы жизни. Вытягивали саму жизнь.
Иссушенное тело, кости, обтянутые сморщенной посеревшей кожей — вот что осталось от молодого мужчины, которого Блодейна нашла в подземелье замка на месте проведения обряда.
Для того чтобы вернуть беглянку обратно, требовалось то же самое заклинание. Вот только Фьярра надёжно спрятала манускрипт князя. О чём призналась в своём прощальном письме. В нём же умоляла не пытаться вернуть её до тех пор, пока не закончится императорский отбор.
Отследить безрассудную оказалось несложно. Несложно было разузнать о её двойнике — Анне Королёвой, которую Фьярра отыскала при помощи погибшего мага. А вот превратить иномирянку в алиану — это стало непосильной задачей.
Но помолвка с Ледяным состоялась, и от участия в отборе уже нельзя было отказаться. Нельзя было сознаться ни Ритерху, ни Герхильду. Первый запаниковал бы, второй… Второй мог отреагировать как угодно, и последствия тоже могли быть непредсказуемы. Для её девочки.
В случае, если обман раскроется, Блодейна намеревалась взять вину на себя и сделать всё возможное, чтобы вывести Фьярру из-под удара. А чтобы он всё-таки не раскрылся, постаралась хорошенько запугать иномирянку. Потребовала от неё невозможного — победы в отборе. На которую особо и не рассчитывала, но надеялась, что Королёвой хватит ума дойти до конца и их не опозорить.
Наложенные на девчонку чары должны были удерживать её от опрометчивых поступков. Усиливали беспокойство о близких, превращая это чувство в панику. Подхлёстывали её страхи. За себя, за родных, за мужа.
Было непросто оказывать на Анну постоянное магическое давление. К тому же много сил и времени уходило на поиски сокрытого магией манускрипта. А когда тот наконец был обнаружен, Блодейна узнала, что Скальде Герхильд влюбился в иномирянку. А значит, следовало повременить с возвращением Фьярры. Ведь даже любовь императора не была гарантией благополучия его ари.
Блодейне льстило отношение к княжне Сольвер старейшин. Нравилось вслушиваться в разговоры придворных, не сомневавшихся в том, кто станет сиятельной правительницей. Роскошь Ледяного Лога ослепила, заставила забыться. Замечтаться о троне. Не для Анны, конечно — для любимой воспитанницы. Фьярра ведь боялась Скальде из-за его родовой магии. Но если тело примет силу императора, бояться уже будет нечего. А то, что смущается, оказываясь с ним рядом (чувство, незнакомое Анне), так с этим они легко справятся. Фьярра узнает его получше, успокоится, привяжется.
Быть может, даже полюбит. Как полюбила Ледяного иномирянка.
Мысль, что её воспитанница, возможно, будет править, пугала и одновременно наполняла сердце гордостью и восторгом. И тут — кто бы мог подумать! — Герхильд неожиданно выбирает другую.
Настоящий удар. Досада, вызванная поведением ледяного мага. Злость на мальчишку, что так обошёлся с её «воспитанницей»! И… тайное облегчение, что правда так и останется под семью замками, и тальден никогда не узнает, что познакомился не с эсселин Сольвер, а с Анной Королёвой.
Чужачкой.
Небольшое разочарование с лихвой окупилось посыпавшимися, как из рога изобилия, предложениями от самых именитых драконов империи и других королевств. Теперь о Фьярре мечтали все.
А она, Блодейна, мечтала только об одном: поскорее обнять свою девочку. Провести ритуал, пусть тот и состарит её, уже немолодую морканту, на несколько лет. Неважно! Главное, вырвать Фьярру из этого чудовищного мира. Где женщины не хранят свою чистоту для мужа. Ведут себя и одеваются как самые настоящие распутницы. Да ещё и возводят себя на одну ступень с мужчинами. А мужчины вовсе и не мужчины, потому что позволяют им это с лёгкостью.
Где жизнь — как сумасшедшие скачки, скачки на выживание. И Фьярра всегда будет в этом мире лишней.
Такой же, как Анна здесь, чужачкой.
Никто не заметил исчезновения эссель Блодейны из тронного зала. Короткий разговор с иномирянкой и некоторое время на уединение, чтобы призвать душу Фьярры, а душу Анны отправить обратно.
Довольная и спокойная, морканта вернулась на праздник, радуясь, что всё так удачно складывается. Чудесный день! А все последующие будут ещё чудеснее, ведь к ней наконец вернётся её девочка.
И вдруг эта дрянь заявляется на брачный пир и во всеуслышание говорит о своём праве! Откуда только узнала о древнем законе, мерзавка! И не побоялась же…
Весь вечер Блодейна сходила с ума от страха. Что, если Анна заледенеет, и куда тогда возвращаться Фьярре? В мёртвое тело? Тогда погибнут обе. Жаль, нельзя отозвать заклинание. Дождаться, пока не станет ясно, приняла она его силу или всё-таки не сумела.
Оказавшись перед дверями, что вели в покои новобрачных, Блодейна потребовала пропустить её к воспитаннице. На что стражники ответили сухим «не положено» и снова обратились в безмолвные статуи. Примчалась придворная сваха, заохала, заахала, напоминая, что в брачную ночь невеста принадлежит только мужу, и родственникам ари не пристало крутиться под дверями императорской спальни.
— Завтра увидите Её Лучезарность, — подхватывая морканту под руку и отводя в сторону, обнадеживающе улыбнулась эссель Тьюлин.
«Или её статую», — угрюмо добавила про себя Блодейна, борясь с желанием сбросить пухлую руку вездесущей свахи и стереть с лоснящихся губ приторную улыбку.
— Знаете же, такова традиция.
— Знаю, — мрачно обронила женщина. Избавившись от неприятного ей прикосновения, оглянулась на двери, за которыми пряталась иномирянка, и, беззвучно выругавшись, отправилась обратно.
Оставалось надеяться, что первая ночь любви не закончится трауром и что Анна, отчаянно стремившаяся быть с ледяным магом, не решится во всём ему сознаться.
Оставалось ждать и молиться Претёмной Праматери, чтобы ошибка княжны Сольвер не превратилась в роковую.
Ни для Фьярры, ни для её воспитательницы.
«Принять силу — убрать морканту. Принять силу — убрать морканту», — повторяла я про себя, словно мантру, пока Наира и другие служанки готовили новоиспечённую Лучезарность к продолжению брачного ритуала.
К самой волнующей его части.
Пока они меня раздевали, купали, а потом снова одевали: в ночную рубашку, сплошь состоявшую из оборочек, кружавчиков и шёлковых бантиков, я лихорадочно продумывала план по спасению своего будущего.
Не хватало ещё, чтобы Фьярра снова явилась на всё готовенькое. Сначала под венец к Лёшке, а теперь что, в императорские покои?
Фигушки.
Первого мужа, так уж и быть, пусть забирает. Пивко ему по вечерам таскает. А на второго даже не зарится! Мне, выражаясь словами поэта, такая корова самой нужна. Или там в конце стиха говорилось про скотину…
Скальде, конечно, не корова и уж тем более не скотина. Как выяснилось. Он мой любимый дракон. И в сложившихся обстоятельствах ключевое слово — мой!
