а через нее и Томаса Ловетта.
В этом отношении ничего не изменилось. Что бы ни произошло с Генри Олдерли, король по-прежнему желает, чтобы Ловетта доставили к нему. А госпожа Олдерли хочет вернуть племянницу — отчасти потому, что чувствует перед этой девушкой вину.
В последний раз Кэтрин Ловетт видели в субботу вечером в кофейне. Она может быть где угодно — как в Лондоне, так и за его пределами. Возможно, ее даже нет в живых. И все же место, с которого надо начинать поиски, мне известно, и никто не запрещал мне туда ходить.
Почему бы и нет? В глубине души я таил робкую, стыдливую надежду: что, если я добьюсь хотя бы небольших успехов, и тогда госпожа Оливия Олдерли одарит меня улыбкой?
Когда я постучал в дверь дома госпожи Ноксон во дворе «Трех петухов», было около шести часов вечера.
Открыла мне служанка Марджери. Я спросил, дома ли господин Хэксби.
— Да, сэр, но я… мне не велено вас пускать. Сначала я должна позвать хозяйку.
— Проводите меня к господину Хэксби, а хозяйке о моем приходе сообщите потом, — предложил я.
Девушка с сомнением глядела на меня. Я достал кошелек и дал ей шесть пенсов.
— Дело очень важное, — прибавил я. — Господь свидетель, никто не станет вас винить.
Тут Марджери сдалась и повела меня наверх, в апартаменты господина Хэксби. Он стоял у чертежной доски возле окна. Быстро темнело, и на столе уже горели две свечи. На этот раз он был одет в строгий серый камзол и выглядел гораздо бодрее, чем два дня назад. Мое появление его не удивило. Наверное, он видел в окно, как я шел по двору.
— Если мои услуги вам не… — начала Марджери.
— Да, можете идти, — кивнул ей Хэксби.
— Госпожа Ноксон, сэр…
— Передайте ей, что я не возражаю, и скажите, чтобы не беспокоила нас. Когда понадобитесь, позвоню в колокольчик.
Дверь за горничной закрылась, Хэксби сел в свое кресло и указал мне на ближайший табурет.
— Итак, вы вернулись. Зачем?
— Моя фамилия вам знакома, сэр?
— Что?
— Я Марвуд, сэр. Может быть, в прежние времена вы знали другого человека с той же фамилией?
— Помню печатника Марвуда. — Хэксби склонил голову набок. — В прежние времена. Хотя близко я с ним знаком не был.
— Он мой отец, сэр, — ответил я. — Я до сих пор ищу Джейн. — (Чертежник едва заметно пожал плечами, но ничего не сказал.) — Только на самом деле ее зовут не Джейн, верно?
— Правда? С чего вы взяли?
— Ее настоящее имя Кэтрин Ловетт. — (На секунду лицо господина Хэксби исказила гримаса, будто от внезапной боли.) — До Пожара эта девушка жила в Барнабас-плейс вместе с дядей Генри Олдерли и его семейством. Но через день-два после того, как сгорел собор Святого Павла, она сбежала и пришла сюда — возможно, из-за того, что дядя намеревался выдать ее замуж против воли. Подозревают, что старый слуга Ловеттов, некий Джем Брокхёрст, помог ей скрыться и в ту же ночь напал на кузена девушки, Эдварда.
— Олдерли? — вскинул голову господин Хэксби. — Банкир?
— Да, сэр. Он приказал высечь Джема, чтобы тот сознался в своих преступлениях, однако старик умер под плетьми. А тем временем госпожа Ноксон согласилась укрывать госпожу Ловетт в своем доме и дала ей другое имя. Ваша хозяйка наверняка знает, кто такая «Джейн», и полагаю, что вы тоже.
— Глупости, — возмутился Хэксби. — Следите за языком. Не желаю слушать вашу клевету. Вам лучше уйти, иначе пожалеете. Я обращусь в суд.
— Сейчас уйду. Но сначала выслушайте меня до конца. — (Хэксби сам знал, что его угрозы пусты.) — Позже госпожа Ноксон забрала сундук Джема, утверждая, что она племянница старика. Вероятно, так оно и есть — в любом случае наличие между ними родства легко проверить. Она отправила за сундуком слугу, но устроила дело так, что у господина Олдерли сложилось впечатление, будто госпожа Ноксон живет не в Лондоне, а в Оксфорде. Слуга доставил сундук из Барнабас-плейс сюда.
Я выдержал паузу. Хэксби не сводил с меня глаз. Его взгляд был строг и одновременно бесстрастен, будто у судьи, выслушивающего показания. Левая рука чертежника лежала на коленях. Она чуть подрагивала. Отчего — от болезни или от страха?
— Вы были добры к этой девушке, — продолжил я. — Когда та не поладила с другими слугами, госпожа Ноксон решила, что беглянка должна покинуть ее дом, и тогда вы предложили ей работу в своей новой чертежной мастерской. А перед этим девушка временно перебралась в кофейню. Но в субботу за ней пришел некий мужчина и увез ее. Он представился вашим именем. Но это были не вы.
Длинные пальцы правой руки Хэксби сомкнулись на подлокотнике. Костяшки побелели.
— Думаю, что Кэтрин Ловетт забрал отец, — продолжил я. — Томас Ловетт. Цареубийца. Вы хорошо его знали, сэр? Я имею в виду, в прежние времена.
Хэксби не отвечал.
Готовый впасть в отчаяние, я продолжил:
— Сэр, мой родной отец пострадал за ту же веру, что и Томас Ловетт, и заставил страдать за нее своих родных. И все же я сочувствую подобным людям. Многие из них были благородны и честно служили своему делу.
— А вы? Какой точки зрения придерживаетесь вы?
— Я считаю, что прошлое нужно оставить в прошлом. Старые времена миновали. Жизнь меняется, и нам следует меняться вместе с ней.
— Есть люди, которые никогда не меняются, — устало возразил Хэксби. — Они тверды как скала.
— А госпожа Ловетт? Она тоже тверда как скала?
И тут господин Хэксби наконец оставил притворство.
— Эта девушка не похожа на отца, и очень сомневаюсь, что она разделяет его верования. Однако она унаследовала некоторые из его талантов. Но какое вам до нее дело? Почему вас так волнует ее судьба? Не все ли вам равно, что с ней станется?
— Тетя Кэтрин, госпожа Олдерли, просила меня разыскать племянницу и привести ее домой. Она привязана к этой девушке и не хочет, чтобы та попала в беду. И, кроме мужа, у нее еще есть влиятельные друзья.
— Вы правительственный шпион?
— Нет, сэр, — ответил я. — Я служу секретарем у господина Уильямсона. Помогаю ему издавать «Газетт».
— Значит, вы все-таки пляшете под дудку правительства, господин Марвуд?
— Нет, сэр. Я просто зарабатываю на жизнь. Мой отец нездоров. Я должен обеспечивать нам обоим пропитание и крышу над головой.
Хэксби
