Поразительно, но за пять тысяч лет, прошедших после сотворения мира, так и не удалось решить, можно ли считать доказанным хотя бы один случай явления духа человека после смерти. Все факты свидетельствуют против этого, но вера говорит нам: «Да».
1
Поздним вечером 16 февраля 1786 года Тайная вечеря близилась к концу. Новый апостол принес клятвы, расписался в книге членов и под аккомпанемент гиканья, аплодисментов и свиста проглотил содержимое священного бокала, дара покойного Мортона Фростуика. Настало время тостов, предшествовавших грандиозной кульминации церемонии.
— Пьем до дна, джентльмены, — приказал Иисус, сидевший во главе стола. — Всем встать! Здоровье Его Королевского Величества!
Апостолы, шаркая, встали; многие не без труда. Четыре стула упали, и кто-то уронил бутылку со стола.
Иисус поднял бокал.
— За короля, благослови его Боже.
— За короля, благослови его Боже, — промычал хор голосов, поскольку апостолы гордились патриотизмом и преданностью трону.
Все осушили бокалы.
— Благослови его Боже! — повторил святой Матфей в дальнем конце стола и завершил страстную проповедь икотой.
Иисус и апостолы сели, и гул беседы возобновился. Длинная комната с высокими потолками была залита светом свечей. Над столом висела изменчивая пелена дыма. Под мраморной каминной доской пылал яркий огонь. Занавеси были задернуты. Зеркала между окнами отражали языки пламени, сверкание серебра и хрусталя и блеск пуговиц. Все апостолы носили одинаковую ливрею — ярко-зеленые сюртуки, отороченные буланым шелком и украшенные выпуклыми позолоченными пуговицами спереди и на обшлагах.
— Долго мне еще ждать? — спросил юноша по правую руку от Иисуса.
— Терпение, Фрэнк. Всему свое время.
Иисус возвысил голос:
— Наполните бокалы, джентльмены!
Он налил вино в бокал соседа и свой, наблюдая, как остальные мужчины повинуются ему, подобно овцы.
— Еще один тост, — пробормотал он на ухо Фрэнку. — Потом — церемония. А после — жертвоприношение.
— Умоляю, ответьте, — Фрэнк положил локоть на стол и повернулся к Иисусу. — Миссис Уичкот знает, что меня сегодня канонизируют?
— А почему вы спрашиваете?
Лицо Фрэнка густо покраснело.
— Я… просто интересуюсь. Подумал, может быть, она знает, ведь мне предстоит провести здесь всю ночь.
— Она не знает, — ответил Иисус. — Она ничего не знает. И вы не должны ей ничего говорить. Это не женское дело.
— Да, конечно. Напрасно я спросил, — локоть Фрэнка соскользнул, и он упал бы со стула, не поддержи его Иисус. — Тысяча извинений. Ну и везунчик же вы, знаете ли! Она просто прелесть… черт побери, только не обижайтесь, Филипп, мне не следовало этого говорить.
— Я не слушал, — Иисус встал, не обращая внимания на желание Фрэнка продолжить приносить извинения. — Джентльмены, настало время для очередного тоста. Всем встать! Будь проклята великая блудница вавилонская, его низейшество папа римский Пий VI, да гниет он вечно в аду со своими присными папистами!
Апостолы осушили бокалы и разразились аплодисментами. Тост был традиционным и уходил корнями к самым истокам клуба Святого Духа. Сам Иисус враждебности к папистам не питал. По правде говоря, его собственная мать была воспитана в лоне римско-католической церкви, хотя и отказалась от родного вероисповедания, обвенчавшись, и приняла вероисповедание мужа, как и подобает доброй жене.
Иисус подождал, пока хлопки и возгласы стихнут.
— Садитесь, джентльмены.
Стулья заскребли по полированным половицам. Святой Иаков опустился на самый краешек стула и неизбежно растянулся на полу. Святой Иоанн метнулся за ширму в дальнем конце комнаты, где, судя по звукам, его вывернуло наизнанку. Святой Фома отвернулся от общества, расстегнул штаны и помочился в один из передвижных стульчаков, удобно расположенный по соседству.
В дверь за спиной Иисуса осторожно постучали. Услышал только Иисус. Он встал и приоткрыл дверь на несколько дюймов. На пороге стоял мальчик-слуга со свечой в руке и широко распахнутыми от страха глазами.
— Что еще? — рявкнул Иисус.
— Если ваша честь не против, леди внизу была бы вам крайне признательна за возможность перемолвиться с нею словечком.
Иисус захлопнул дверь перед носом мальчишки. Улыбаясь, он профланировал обратно к столу, положил руку на спинку стула святого Петра, сидевшего слева от него, наклонился и зашептал на ухо:
— Я скоро вернусь… надо проверить, все ли готово. Если начнут проявлять нетерпение, велите им пить за здоровье любовниц.
— Уже пора? — спросил Фрэнк. — Пора?
— Почти, — ответил Иисус. — Не сомневайтесь, это стоит ожидания.
Он выпрямился. Святой Андрей задал Фрэнку вопрос о достоинствах водяных спаниелей в качестве подружейных собак, благодаря чему успешно завладел его вниманием, хотя и не надолго. Иисус вышел из комнаты, затворив за собой дверь из красного дерева. Воздух сразу стал намного прохладнее. Он стоял на квадратной лестничной площадке, освещенной двумя свечами, горевшими на полочке рядом с незанавешенным оконцем. На мгновение Иисус приблизил голову к запотевшему стеклу и протер на нем кружок. Было слишком темно, чтобы многое разглядеть, но в дальнем конце сада мерцала лампа над боковой дверью Ламборн-хауса.
Он поспешно спустился. Павильон стоял в глубине сада. Его планировка была крайне проста: гостиная наверху занимала весь второй этаж; лестница в конце гостиной соединяла ее с прихожей на первом этаже, откуда выходили две двери. Одна вела наружу, в сад, другая — в узкий коридор, тянувшийся вдоль всего здания, из которого можно было проникнуть на крытую террасу у реки и в несколько маленьких комнат. Мальчик-слуга, носивший нелепое имя Огастес, сидел на скамейке в прихожей. Он немедленно вскочил и поклонился. Иисус кивнул, и мальчик открыл дверь в коридор. Иисус прошел мимо него, не удостоив ни словом, и захлопнул дверь перед его носом.
Свечи парами горели на полочках вдоль стен — шары света в сумраке. Иисус постучал во вторую по счету дверь, и она отворилась изнутри.
Миссис Фиар втащила его в комнату, встала на цыпочки и пробормотала ему на ухо:
— Маленькая неженка нас подвела.
Небольшая комнатка была выкрашена в белый цвет и напоминала тюремную камеру. Но в ней было довольно уютно, поскольку в камине рдел уголь, занавеси задернуты, а ставни закрыты. Комната была обставлена просто: узкая кровать с белым пологом, стол и два стула. На столе бутылка вина, бутылка фруктового ликера, два бокала и миска с орехами. На камине горела свеча, единственный источник света, не считая огня.
