Внемли ты, Рурик, мне, народ и ты, Рамида:
(к Рурику) Я вижу, власть твоя угодна небесам. Иное чувство ты гражданей дал сердцам. Все пало пред тобой: мир любит пресмыкаться; Но миром таковым могу ли я прельщаться?
(к народу) Ты хочешь рабствовать, под скипетром попран! Нет боле у меня отечества, граждан!
(к Рамиде) Ты предана любви и сердцем, и душею — Итак, и дочери я боле не имею…
Рамида, понимая, что сейчас сделает отец, хочет оказаться достойной его и закалывается. Вслед за ней кончает с собой и Вадим со словами, обращенными к Рурику: «В средине твоего победоносна войска, / В венце, могущий все у ног твоих ты зреть, — / Что ты против того, кто смеет умереть?» Вадим выбирает свободу, когда все вокруг становятся рабами, и эта свобода может быть только в смерти. Такой антимонархический пафос пьесы Княжнина, направленный не просто против тирании, а против единодержавия вообще (Рурик, напомню, показан справедливым и добродетельным правителем, но это не меняет сущности власти), не мог, конечно, не вызвать реакции и в обществе, и в верхах.
Княжнин предполагал поставить пьесу на сцене, но после революции во Франции ему пришлось забрать ее из театра, поскольку сами артисты не хотели ее играть. Сложно сказать, известна ли была пьеса при жизни автора — скорее всего, нет. Однако смерть Княжнина в январе 1791 года оказалась столь внезапной, что поползли слухи о ее насильственном характере. Якобы Княжнин был подвергнут допросу «с пристрастием» в Секретной экспедиции, после чего и скончался. Причину разбирательства современники видели как раз в «Вадиме Новгородском», что заведомо неверно, исходя из дальнейшей истории пьесы. Возможно, допрос вызвала рукопись статьи Княжнина «Горе моему отечеству», которая так и не была найдена. Что-либо определенное по этому поводу сказать сложно (семья утверждала, что поэт скончался от «простудной горячки»).
Через два года после смерти писателя рукопись «Вадима Новгородского» обнаружил в бумагах покойного его зять. Вместе с рукописями других неопубликованных сочинений Княжнина «Вадим Новгородский» был продан книгопродавцу И. П. Глазунову. Он, в свою очередь, передал пьесу в Академическую типографию. Академией наук в то время руководила княгиня Екатерина Романовна Дашкова. Не прочтя текста и понадеявшись на мнение советника академической канцелярии Осипа Петровича Козодавлева, она дала разрешение на публикацию. В 1793 году «Вадим Новгородский» был напечатан в Академической типографии отдельным изданием, а затем увидел свет и в журнале «Российский феатр». «Вадим Новгородский» обратил на себя внимание Екатерины, которая отреагировала на публикацию трагедии Княжнина крайне негативно. Она восприняла это как второй удар после публикации в 1790 году «Путешествия из Петербурга в Москву» А. Н. Радищева. Приведу отрывок из «Записок» Дашковой:
«На следующий день, вечером, я, по обыкновению, поехала к императрице провести вечер с ней в интимном кружке. Когда императрица вошла, ее лицо выражало сильное неудовольствие. Подходя к ней, я спросила ее, как она себя чувствует.
— Очень хорошо, — ответила она, — но что я вам сделала, что вы распространяете произведения, опасные для меня и моей власти?
— Я, Ваше величество? Нет, вы не можете этого думать.
— Знаете ли, — возразила императрица, — что это произведение будет сожжено палачом.
Я ясно прочла на ее лице, что эта последняя фраза была ей внушена кем-то и что эта идея была чужда ее уму и сердцу.
— Мне это безразлично, Ваше величество, так как мне не придется краснеть по этому случаю. Но, ради бога, прежде чем совершить поступок, столь мало гармонирующий со всем тем, что вы делаете и говорите, прочтите пьесу и вы увидите, что ее развязка удовлетворит вас и всех приверженцев монархического образа правления; но главным образом примите во внимание, Ваше величество, что, хотя я и защищаю это произведение, я не являюсь ни его автором, ни лицом, заинтересованным в его распространении.
