Буривой, имея тяжкую войну с варягами, много раз побеждал их и обладал всей Бярмией[1]до Кумени[2]. Впоследствии при той реке побежден был, всех своих воинов погубил, едва сам спасся, пошел в город Бярмы, что на острове крепко устроен, где князья подвластные пребывали, и, там оставаясь, умер. Варяги же, снова придя, градом Великим и прочими обладали и дань тяжкую возложили на словен, русь и чудь.
I
На высоком холме, возвышавшемся над рекой Волхов, стоит новгородская крепость. По преданию, возвели ее старцы. Тогда существовало поверье, что здание будет крепким, если в основание его заживо замуровать живое существо – животное или человека. И народные старшины, следуя древнему обычаю, перед солнечным восходом послали в разные стороны гонцов с наказом захватить первое живое существо, какое им встретится. Навстречу попалось дитя; оно было взято и положено в основание крепости, и назвали ее Детинцем.
Посредине Детинца располагался княжеский дворец, деревянный, двухъярусный, с резными наличниками на окнах и дверях и крыльцом с крышей, которую подпирали фигурные столбы. Утреннее солнце весело играло в разноцветных стеклах небольших окон; на острой пике, подчиняясь ветрам, неутомимо вертелся вырезанный из железа петух.
Гостомысла разбудил неугомонный кривичский княжич Хвалибудий. Прибыл он в Новгород недавно, но они уже успели подружиться. Был он невысок, сухощав, с острым личиком и небольшими юркими глазками, которые оценивающе и хитровато смотрели на мир.
– Ну и здоров же ты спать! – весело проговорил он, входя в горницу Гостомысла. – Скоро обедать пора, а ты все подушку обнимаешь!
Добродушно улыбаясь, Гостомысл сладко зевнул, потянулся и соскочил с кровати. Долговязый, широкоплечий, в длинной ночной рубашке казался он нескладным и неуклюжим. Прыгая то на одной, то на другой ноге, напялил штаны, накинул шелковую сорочку, перехватил узкий пояс кожаным ремешком, спросил мимоходом:
– Куда сегодня?
– Как куда? На Волхов, конечно.
Гостомысл глянул в окошко, поджал губы:
– Тучками затянуло. Холодновато для купания.
– Тогда в лес.
– Там тоже делать нечего. Последние дни стояла сушь, ни ягод, ни грибов.
– В городе оставаться на целый день – со скуки умрешь.
– Это верно...
Помолчали. Потом Хвалибудий неуверенно:
– А что, если на рыбалку?
– Мысль! Давно не были.
– Сюкору захватим?
– Как без него?
Сюкора был сыном князя племени чудь и жил, как и Хвалибудий, в княжеском дворце. Считалось, что оба княжича пребывали в гостях у новгородского князя Буривого, но на самом деле были взяты в заложники после того, как Буривому удалось подчинить своей власти и кривичей, и чудь. Три княжича почти все время проводили вместе, предаваясь разным забавам.
Гостомысл и Хвалибудий подошли к горнице Сюкоры, перемигнулись.
– Спит, наверно, как сурок? – заговорщически проговорил Хвалибудий. – Пощекочем?
– Легонечко толстопятого, – вкрадчиво ответил Гостомысл.
Они тихо отворили дверь. На кровати, утопив большую круглую голову в подушку и раскрыв толстые губы, посапывал Сюкора. Княжичи подкрались, тихонько открыли его ноги, а потом стали слегка скрести по широким плоским стопам. Сначала прекратилось сопение, потом послышался короткий всхрап, одеяло полетело в сторону, и с диким криком Сюкора вскочил на ноги. Его маленькие заплывшие глазки со страхом уставились на парней.
Те дружно заржали, а Сюкора проговорил жалостно:
– Чего не даете поспать?
– Тебя не поднять, так весь день проспишь! Собирайся, хватит дрыхнуть!
Еще плохо соображая, Сюкора продолжал обиженно:
– Это надо же... Человек спит мертвецким сном, а они его щекотать. Так дурачком можно сделать!
– А ты что, считаешь себя умным? – не унимался Хвалибудий. – Если тебя будить по-нормальному, то целый час надо. А мы знаем, что ты щекотки боишься, вот вмиг и поднялся!
Сюкора почесал свое заплывшее жирком тело, присел на кровать.
– Ну ладно, ладно, пошутили и хватит, – проговорил он уже миролюбиво; к шуткам товарищей он давно привык и смирился. – Чего явились в такую рань?
– На рыбалку собрались. Так что вставай и начинай готовиться.
– А меня спросили? Может, я не хочу!