Итак, перед нами достойная жизнь достойного правителя. Рюрик совершает все то, что должен был сделать мудрый и справедливый монарх за время своего правления. Он укрепляет города, чинит правый суд, назначает городских начальников, внимает просьбам подданных, усмиряет мятежи, расширяет свои владения, то есть делает всё, что следовало делать хорошему государю и что делала сама Екатерина, которая гордилась и основанием новых городов, и своими губернской и городской реформами, и военными победами, приведшими к присоединению новых земель, и справедливым правосудием (как тут не вспомнить знаменитый портрет Левицкого «Екатерина II в образе законодательницы в храме богини Правосудия»). Во благо государства она усмирила и бунт — пугачевщину. По сути, деяния Рюрика — первого в череде российских государей — это своего рода программа для государей будущих. Программа, которую выполняют государи достойные и которой пренебрегают государи дурные. Деяния Рюрика — это деяния самой Екатерины, достойной государыни, идущей по стопам своего далекого предшественника. Ясно, что Екатерина всячески подчеркивала единодержавную власть Рюрика, назначавшего князей как своих наместников и «дозволявшего» им идти в походы. Разумеется, к реальной истории все эти сюжеты мало имели отношения. Это был образ древней русской истории, сконструированный в Екатерининский век просвещенного абсолютизма. Так исторические начала Руси буквально шаг за шагом, детально воплощались в такой важной презентационной форме, как памятные медали.
Увлеченность императрицы историей России не могла не отразиться и на ее литературном творчестве. Екатерине принадлежит несколько пьес на исторические сюжеты, одна из которых непосредственно связана с эпохой Рюрика — «Историческое представление из жизни Рюрика». Она была написана в 1786 году для Эрмитажного театра. В этой пьесе Екатерина, пытавшаяся в своем драматургическом творчестве подражать, ни много ни мало, историческим хроникам Шекспира, впервые обратилась к теме, ставшей позднее скандально известной — мятежу Вадима Новгородского.
Как мы помним, о самом Вадиме Храбром сохранились лишь весьма неопределенные сведения в летописании XVI века, однако В. Н. Татищев, занимаясь логическим домысливанием русской истории, счел этого персонажа, убитого Рюриком, возглавителем мятежа против княжеской власти. Екатерина решила использовать этот сюжет, но представила его в ином, нужном ей ключе.
В пьесе действуют новгородский князь Гостомысл, новгородские посадники Добрынин, Триян и Рулав (нетрудно заметить, что в основе этих имен — имена реального новгородского наместника, дяди князя Владимира, Добрыни, и двух русских послов, упомянутых в договоре Олега с греками, — в пьесе Триян и Рулав выполняют роль послов к варягам), новгородский воевода Рагуил, славянский князь Вадим — «сын меньшой дочери Гостомысла» (согласно домыслу Татищева), дочь Гостомысла Умила и ее супруг, финский король Людбрат, их сыновья Рюрик, Синеус и Трувор, жена Рюрика Едвинда, «княжна урманская», и ее брат Олег, пасынок Рюрика (сын Едвинды) от первого брака Оскольд и др. Вслед за Татищевым все персонажи ранней русской истории оказываются связанными между собой родством. Мятеж Вадима предстает как династическая коллизия — умирающий Гостомысл отдает власть своим варяжским внукам в обход Вадима, внука от младшей дочери. Послы «Славян, Руси, Чуди, Веси, Мери, Кривич и Дрягович», выполняя волю Гостомысла, призывают Рюрика с братьями. Вадим остается местным славянским князем, вынужденным подчиниться «великому князю новгородскому и варягорусскому» Рюрику, своему старшему двоюродному брату. Пылкий патриотизм Екатерины и здесь берет свое — Рюрик и варяги показаны как храбрые мужи, воюющие в разных странах Европы, вплоть до Португалии и Испании, сам же Рюрик доходил до Парижа. Славяне тоже оказываются не лыком шиты: «Славянская одна пехота на востоке, юге, западе и севере овладала толикими областьми, что в Европе едва осталась землица, до которой не дошли».
Прибыв на Русь, Рюрик активно принимается за дело. Он намеревается укрепить Ладогу, посылает «начальников» в подвластные города, отправляет Оскольда в Киев, своего «вельможу» Рохволда — в Полоцк (здесь опять смешение времен — Рогволод был современником Владимира) и принимает титул «великого князя», поскольку имеет под своей властью местных князей. Иными словами, совершает все то, о чем Екатерина писала в своих исторических «Записках». Вадим же в Новгороде поднимает мятеж против варягов, однако при приближении варяжского войска волнение прекращается, а сам Вадим оказывается в плену. На суде перед Рюриком Вадим признается в организации мятежа, но Рюрик прощает его. Показательны слова Едвинды, обращенные к мужу: «Вадим молод, с младенчества при деде вашем воспитан, окружен был ласкателями, кои бодрость духа его поощряли к блистательным предприятиям; род князей славянских храбр… кровь их течет в вас, государь… Вадим брат ваш двоюродный… подданные обожают милосердие… Прости мне государь, что я так смело изъясняюсь; ты не токмо любишь слышать правду, ты поощряешь всех своим снисходительным обхождением говорить истину, дерзость одна тебе противна, ее ты прекращаешь по должности». Рюрик проявляет великодушие: «Бодрость духа его, предприимчивость, неустрашимость и прочия из того истекающия качества могут быть полезны государству вперед. Он с тобою, князь Оскольд, пусть поедет; Славяне же пошли к Киеву, он там их соберет и будет тебе верно помощником. Освободите его из-под стражи…» Тронутый милосердием Рюрика, Вадим падает на колени и говорит: «О, государь, ты к победам рожден, ты милосердием врагов всех победишь, ты дерзость ею же обуздаешь… Я верный твой подданный вечно». Интересно, что инициатива прощения Вадима исходит от Едвинды — Екатерина как бы показывает особую склонность женщины-княгини к добросердечию и мягкости, намекая тем самым на собственный пример.
Как видим, мятеж усмиряется даже не силой оружия, а лишь демонстрацией этой силы, а сам мятежник, потрясенный великодушием государя, становится его верным подданным. Такой сглаженный, «беззубый» вариант истории Вадима предлагает императрица в своем произведении, показывающем справедливого и мудрого монарха, милосердием обращающего к себе сердца людей. Нечто подобное представлено и в трагедии драматурга Петра Алексеевича Плавильщикова (1760–1812) «Рюрик», написанной в начале 1790-х годов (при первой постановке пьеса называлась «Всеслав»). Новгородский вельможа Вадим, в дочь которого Пламиру влюблен князь Рюрик, изображен мятежником, желающим вернуть себе власть, которой когда-то обладал. Однако в финале побежденный Вадим смиряется перед благородством и великодушием Рюрика.
Такая «конфетная» трактовка противостояния двух героев оказывается совершенно уничтоженной другой пьесой — трагедией, сыгравшей большую роль и в истории русской литературы, и в истории русского общества. Это «Вадим Новгородский» замечательного поэта и драматурга Якова Борисовича Княжнина (1740–1791). В 1760—1780-х годах Княжнин (который, кстати, был зятем Сумарокова) пользовался известностью как талантливый литератор — автор од, элегий, басен и других стихотворных сочинений, особенно же — драматических произведений, причем как трагического, так и комического характера. Трагедия «Вадим Новгородский» была написана Княжниным в конце 1788-го или начале 1789 года. Главные действующие лица пьесы — князь Новгородский Рурик, посадник и полководец Вадим и дочь Вадима Рамида (само это имя, вероятно, искусственно сконструировано из имени Вадим). Рамида и Рурик любят друг друга. Рурик предстает как идеальный правитель, он полон добродетели и всяческих достоинств. Прекратив беспорядки и нестроения в Новгороде, он стал князем по просьбе самих жителей, причем сначала отказывался от короны. Рурик жалуется на тягость своего монаршего долга, на «иго скипетра», подчеркивает, что не по собственной воле, а по необходимости стал князем, но как князь правит в высшей степени справедливо и достойно. Вадим — противник монархической власти, его идеал — древние вольности Новгорода, народовластие, по сути, республиканский строй. Один из соратников Вадима так говорит об этом:
