– А разве не достаточно любви вдвоем? Отдаться томуединственному, кого любишь? Зачем нужны тогда другие? – спросила Анна-Мариячуть ли не со слезами на глазах.
– А зачем запирать свои двери? – спокойно возразилаЭммануэль. – Земля полна твоими друзьями…
Гребни тянувшихся вдоль моря крутых скал с угрюмой красотойвырисовывались на фоне неба. Вдруг, приблизившись, они оказались прозрачнойкоралловой стеной, внутри которой словно поблескивали чьи-то внимательныеглаза.
– Давайте-ка остановимся здесь и перекусим птичьимигнездами, – предложил Жан.
У отверстия в скале стоял вооруженный часовой. При виде трехиностранцев он приветливо улыбнулся. Они подошли к расселине; оттуда внезапнодохнуло таким холодом, что они было остановились. Но расселина расширилась, иони оказались в колоссальной пещере, куда свет проникал сверху через глубокуюшахту. Множество птиц сновало под ее сводами, здесь стояло несколько столовдоски, брошенные на грубоотесанные камни, да хлопотал возле передвижной кухнивеселый китаец. Несколько туземцев подцепляли из мисок палочками какую-тожелеобразную массу. Вновь прибывшие подсели к их столу.
– А для чего стоит у входа солдат? – удивилась Анна-Мария.
– Эта пещера – настоящая сокровищница, – объяснил Жан. –Гнезда государственная собственность. К тому же и птицы защищены законом. Дажекобру нельзя убить – на вас наложат огромный штраф.
– Это ласточки?
– Нет, они принадлежат к подсемейству стрижей, очень бойкомуи, как вы слышите, довольно громкому подсемейству. Их называютстрижи-саланганы, а по-здешнему – «йаны». Кормятся они насекомыми, водорослямии планктоном.
– И из этих водорослей строят свои гнезда?
– Отнюдь. Рискуя вызвать ваше отвращение, скажу вам, что ониделают гнезда из своей слюны, – это нечто среднее между желатином и яичнымбелком. И вот из, этой субстанции, богатой протеином, йодом и витаминами,получается кулинарное чудо для знатоков, к каковым принадлежите и вы.
Улыбающийся повар поставил перед ними огромное блюдо.
– Так как коготки йаны не годятся для ветвей и сучьев, –продолжал лекцию Жан, – то они устраивают свои гнезда не на деревьях, а наскалах и утесах необитаемых островов или в таких пещерах. Некоторым жителямэтих мест дарована привилегия собирать такой урожай. Их называют чао-хо – людипещер. И вот они, когда приходит пора, карабкаются по длинным канатам избамбуковых волокон вверх, рискуя жизнью и нередко теряя ее, укрепляя своейкровью птичьи гнезда.
– Нет, – вздрогнула Анна-Мария, – я расхотела есть.
Изящный, с благородной осанкой мужчина в сопровождениичетырех молодых и очень хорошеньких женщин, каждая из которых несла на головебольшую корзину, прошествовал мимо них.
– Вот один из чао-хо, – сказал Жан, – со своими женами.
– Четыре! Я думала, что законы Сиама не разрешаютмногоженства.
– На законы ему плевать. Тот, кто живет рискуя, учитсялюбить жизнь. Охотник за гнездами бросил заинтересованный взгляд на обнаженнуюгрудь Эммануэль. Женщины хихикнули.
– Гляди-ка, – сказала Эммануэль, – они не ревнивы.
– Может быть, им хочется быть впятером, – сказалаАнна-Мария.
– Поехали, – сказал Жан. – Пора, через полчаса мы будем наместе.
Жаркое сияющее солнце заставило их онеметь, когда они вышлинаружу, и пролетело немало километров, прежде чем Анна-Мария снова взялась засвое.
– Должны ли женщины племени жить вчетвером с одним мужчиной,потому что большинство других гибнет во время своей охоты в скалах?
– «Должны»! – возмутилась Эммануэль. – Кто сказал тебе, чтоони должны?
– Они свободны в выборе, – объяснил Жан, – но вообще-то онинеохотно соглашаются на моногамию.
– Почему?
– Они стыдятся этого.
– Брак вдвоем, если он не расширяется, ведет обычно ккрушению, авторитетно подтвердила Эммануэль.
– Супружеской неверности уже недостаточно, – ужаснуласьАнна-Мария, переходим к полигамии!
– Давайте оставим этот старый обман, – вмешался довольнодобродушным тоном Жан, – быть полигамным – значит делиться. Мы ищем постояннорастущего единства. Того, что обогатит парный брак возможно большим количествомлюдей.
– Вот, к примеру, брак втроем, – воскликнула Эммануэль, –это же противоположность полигамии.
– Ах, вот как? Еще одна химера! Удивительно, что она еще неосуществляется.
– Полигамия в прошлом, дуэт – наше настоящее, а трио,гармоническое трио, – это новизна, пока будущее не предложит нам новыхрецептов, – улыбнулся Жан, – ведь мы до сих пор только начинали, эволюцияпойдет дальше.
– Откровенности, доверчивости и в браке вдвоем приходитсятяжко, вздохнула Анна-Мария, – подумайте: ведь брак втроем превратит жизнь вад.
– Лучше думать о том, что он будет раем.
– По всей вероятности, – продолжала Анна-Мария, – один изпартнеров рано или поздно будет отодвинут, заклеймен как захватчик, исердцевина вашей триады превратится в уютный, привычный двусторонний союз. Нетакой, безусловно, каким он был вначале, но он станет чем-то новым.
– Хороший брак может состоять из трех пар, – категорическизаявила Эммануэль.
– Как это? Шесть человек?
– Нет, три человека. Один мужчина, живущий с двумяженщинами, образует пару с каждой из них, как я и Жан; две женщины соединяютсяв третьей паре.
– Значит, без гомосексуальности никакое трио не может бытьполным?
– Очевидно, нет.
– А если двое мужчин любят одну женщину, они тоже вступаютдруг с другом в связь?
– Разумеется.
– А двое мужчин и две женщины не лучше?
– Я считаю, что да, но Марио предпочитает нечетное число.
– Ах, значит, – сказала Анна-Мария, – вы будете ставитьэксперимент с Марио?
– Нет, – сказала Эммануэль, – с тобой.
Эммануэль и Анна-Мария лежат на мягком теплом песке у самойкромки моря. Полночь уже миновала. Море молчит, мерцая во мраке.
Они, поздно вернулись от Мари-Анж, и когда добрались дотеррасы своего бунгало, их сторож, старик с черными пиратскими усами, уже спална пороге их жилища сном праведника, сжимая в руке толстую палку. Но они хорошознали, что бояться им некого. Присутствие этого телохранителя было лишьсимволом их достойного положения. Эммануэль тут же предложила искупаться ещераз. Анна-Мария, не дожидаясь просьбы подруги, стянула с себя купальный костюми бросила его возле спящего сторожа. Она ступила на песок и двинулась по лунномупляжу. Впервые видела ее наготу Эммануэль.
