со втулкой в руке по лестнице наверх, чтобы захватить поросенка, пока тот не успел опрокинуть маслобойку. Увидав же, что поросенок таки перевернул посудину и чавкает сметану, которая льется на пол, он так рассвирепел, что совсем забыл про незаткнутый бочонок в подполье и давай гоняться за поросенком по кухне. Наконец настиг его в дверях и дал ему такого пинка, что поросенок так и растянулся на месте. Тут мужик вспомнил, что втулка-то от бочонка у него в руках, кинулся опять в подпол, глядь — пиво-то уж все вытекло!
Делать нечего, пошел в погреб и, к счастью, нашел там столько сливок, что налилась полная маслобойка. Ему непременно хотелось сбить масла к обеду. Побил-побил да и вспомнил, что ведь корова-то так и осталась в хлеву не кормлена, не поена, а дня-то уж сколько ушло! Гнать ее на пастбище показалось ему долго, и он придумал пустить ее пастись на крышу. Дом был крыт торфом, крыша и поросла густой, сочной травой. Но мужик уже побоялся оставить в кухне маслобойку, — еще его собственный парнишка, ползающий по полу, опрокинет ее. И вот он взвалил маслобойку себе на спину и пошел за коровой, а ее все-таки надо было сначала напоить. Взял мужик ведро и наклонился зачерпнуть воды из колодца, сливки-то и полились ему на голову, да в колодезь. Масла, значит, взять было неоткуда, а время подходило к полудню, — не сварить ли кашу? Подвесил он к очагу котелок с водой, да вдруг ему и приди в голову, что корова-то ведь может свалиться с крыши да переломать себе ноги, или вовсе сломать шею. Он опять влез на крышу, обвязал вокруг шеи коровы веревку, пропустил конец сквозь трубу и, вернувшись в кухню, обвязал его вокруг своей ноги. Вода уже кипела, и надо было мешать кашу. Мешал он, мешал, а корова-то и свались с крыши. Корова вниз, а мужик кверху, — она втащила его за ногу в трубу. Там он и застрял головой вниз, а корова повисла между небом и землей.
Там он и застрял головой вниз…
Ждала-ждала жена, когда муж придет звать ее обедать, не дождалась, сама прибежала домой. Видит, корова болтается в воздухе; схватила косу и перерезала веревку. В ту же минуту муж бац головой вниз, прямо в котелок с кашей! Так и нашла его жена.
Бакланы
Возвратившись домой с ловли, нордландские[13] рыбаки нередко находят приставшие к рулю соломинки или ячменные зерна в желудках рыб. Это означает, что они проплывали мимо Удрёста или других каких владений сверхъестественных существ, о которых ходят сказания на севере. Показываются эти владения только благочестивым или ясновидящим людям, которым грозит в море смертельная опасность, и показываются вообще в таких местах, где нет никакой земли. Обитающие там сверхъестественные существа занимаются хлебопашеством, скотоводством, рыбной ловлей и выезжают на ловлю в одномачтовых баркасах, как и прочие рыбаки. Но солнце освещает там куда более пышные луга и нивы, нежели где бы то ни было в северных странах, и счастлив тот, кому удастся попасть или хоть взглянуть на один из таких залитых солнцем островов. «Тот спасен», — говорят нордландцы. Одна старинная песня во вкусе Педера Дасса[14] дает обстоятельное описание одного такого острова близ Гельгеланда, называемого Сандфлезен (песочный бугор), возле берегов которого кишмя кишит рыба, а по берегам всякая дичь. Посреди Вест-Фьорда также, говорят, виден иногда большой плоский остров с пашнями; он выглядывает из воды как раз настолько, что колосья остаются сухими. Рассказывают о подобной же таинственной земле к югу от Лофотенских островов, покрытой зелеными холмами и золотистыми нивами; называют эту землю Удрёст. Жители ее тоже ходят в море на баркасах, как другие нордландцы; иногда рыбаки или шкиперы видят такие суда, несущиеся им навстречу на всех парусах, но в ту минуту, как они думают, что вот-вот столкнутся — таинственные суда исчезают.
—
На острове Вэр, близ Рёста, жил-был один бедняга рыбак Исак. Добра у него только и было, что лодка да пара коз. Кормила их жена рыбака рыбными отбросами, да сами они щипали в горах траву. Зато хижина рыбака была битком набита голодной детворой. И все-таки рыбак был вечно доволен судьбой и благодарил Господа за Его заботы о нем. Об одном он только горевал: не было ему покоя от богатого соседа. Богач полагал, что у него все должно быть лучше, чем у такого голяка, как Исак, и всячески добивался выжить Исака из его хижины, чтобы завладеть прилегавшей к ней удобной пристанью.
Раз Исак выехал в море на ловлю мили за две, как вдруг пал густой туман, и вскоре поднялась такая страшная буря, что ему пришлось ради облегчения лодки и спасенья своей жизни повыкидать за борт весь свой улов. Но и тогда было нелегко справляться с лодкой; однако ему все как-то удавалось ставить ее наперерез налетавшим на нее с разных сторон и ежеминутно грозившим захлестнуть ее шквалам. Так плыл он часов пять-шесть и уже думал, что до земли недалеко. Но время шло да шло, буря и туман все усиливались, а земли нет как нет. Рыбаку стало казаться, что он уходит дальше в море или что ветер переменился. Вдруг слышит зловещий крик перед самым носом лодки. «Верно, морской тролль поет мне отходную!», — подумал рыбак и стал молиться Господу о жене и детях, готовясь к последнему часу. Только видит, что-то чернеет невдалеке; поравнялся он — три баклана сидят на плавучем бревне. Пронесся он мимо них и опять плыл, плыл так долго, далеко, что стала его томить жажда, голод и усталость. Что ему делать? Под конец он уже сидел, держа в руках рулевое весло, как в забытьи. Вдруг лодка толкнулась о берег и остановилась. Тут Исак открыл глаза. Солнце прорвало туман и освещало чудную землю. Холмы и горы зеленели до самых верхушек, по скатам шли тучные поля и луга, и ему показалось, что он вдыхает такой аромат трав и цветов, какого сроду не слыхивал.
— Слава богу! Я спасен! Это Удрёст! — сказал Исак про себя. Прямо перед ним расстилалась нива с такими крупными и полными колосьями, каких
