не поливали! Земля как камень стала — хоть абрикосовые косточки об нее коли… Есть там у них один техник, может, знаете, лысый такой. Так я ему чуть по лысине не двинул…
— Нашему брату приходится порой сдерживать себя, — заметил Карлыев.
— Лично я не собираюсь! — возразил председатель райисполкома. — Не зря говорится, что, если камыш сразу крепко не ухватишь, он тебе только руку порежет.
— Так то — камыш. Его и скосить можно, и огнем свести… А человек…
— Я вашу позицию знаю! — нетерпеливо прервал его Ханов. — Но уж раз государство с нас спрашивает, то и мы обязаны требовать. Ведь если посевы выгорят, спросят с нас, а не с лысого техника.
— Согласен! И все же дать человеку по голове — не значит отнестись к нему требовательно.
— Каждый устроен на свой манер, товарищ Карлыев. Я, к примеру, — гордо выпрямился в кресле Ханов, — привык приказывать, а не упрашивать.
— Одно дело с толком приказать подчиненным, другое — запугать их. Они — люди. А из-под палки и скотина долго работать не станет.
Так ничем не примечательный разговор, начавшийся с охоты, неумолимо обернулся горячим спором о стиле руководства.
— Поучать всегда легко, — уже не стесняясь Тойли Мер-гена, огрызнулся председатель райисполкома.
— Я ведь только советую, а не учу… — По лицу Кар-лыева было видно, что он вовсе не хочет обострения разговора. — Просто мне кажется, — мягко продолжил он свою мысль после некоторой паузы, — что чем труднее обстоятельства, тем спокойнее следует действовать… Кстати, о воде и об этом технике мы еще поговорим. А сейчас я о другом — Тойли Мерген у нас без дела ходит. Надо бы дать ему достойную работу.
— У меня должностей нет, — решительно отрезал Ханов, всем своим видом показывая, что говорить с ним на эту тему не имеет никакого смысла.
— Помнится, вы на днях упомянули, что в управлении сельского хозяйства до сих пор не занято место специалиста по хлопководству.
— Да, только это место для человека с высшим образованием.
— А что, богатый опыт не может в данном случае заменить образование? Хотя бы временно?
— Ни в коем случае! У других не знаю как, а под моим началом не может, даже временно! — Председатель райисполкома поднялся, раздавил в пепельнице недокуренную сигарету, словно закончив тем самым пустой разговор, и уже другим тоном сказал: — Мы, если помните, собирались съездить в колхоз «Социализм». Там у них с уборкой что-то не ладится. Я потому и заглянул.
— Пожалуй, я не поеду.
— Как же так?
— Поезжайте без меня. Сегодня никак не получится. Прежде всего нужно с Тойли-ага решить — и без того неприлично затянули… И еще набежали некоторые неотложные дела. Так что придется, видно, вам одному…
— Ну что ж, решайте свои срочные вопросы, а я поехал! — подвел черту Ханов и, поскрипывая сапогами, вышел из кабинета.
После его ухода Карлыев некоторое время задумчиво смотрел в одну точку.
— Да, тяжелый человек… — неожиданно произнес он, покачав головой и предлагая сигарету Тойли Мергену. — Очень тяжелый.
Они снова закурили.
— Этот человек либо недостаточно умен, либо чересчур честолюбив, — не сразу отозвался Тойли Мерген, который при Ханове начисто исключил себя из разговора. — Я его не слишком-то знаю, но сдается мне, что он до нынешней своей должности добирался из последних сил. Я бы рядом с таким и дня не вытерпел. А вы вот, смотрю, как-то ладите.
— Да, пытаемся сработаться, несмотря ни на что, — признался Карлыев. — Человек он и впрямь тяжелый, я бы даже сказал — грубый, но все же не без достоинств. Главное, что Ханов совершенно неутомим. А ведь это немало!..
— Сердце вам подсказывает одно, а язык говорит другое, дорогой Мухаммед. Не все-то в жизни можно сгладить. Гохерты[3] тоже выносливы, но уж зато злее и упрямее верблюдов не сыщешь.
— Не судите по внешнему виду, Тойли-ага. Вон ежевика — до чего же колючая ягода. А варенье из нее — пальчики оближешь!
— Так ведь к ежевике сколько сахару добавляют! Потому и вкусно.
— Вот и мы постараемся к нему добавить чего-нибудь этакого, — улыбнулся Карлыев.
— Уж очень он спесив. Аллах его знает, на чем его спесь замешена и куда он гнет? Что-то у него свое на уме…
— А у вас, Тойли-ага, оказывается, глаз приметливый, — признал секретарь райкома. — Скажу вам как старому коммунисту, что тут вы попали в самую точку. Хоть Ханов и не может пока действовать в открытую, но заветная его мечта — нет-нет да и проскользнет. Кому быть главным в районе — вот что его гложет. Такому бы безраздельно командовать народом, да вот беда — райком иной раз его осаживает. Если он поймет, что партийное руководство не для того существует, чтобы ограничивать власть исполкома, а для того, чтобы направлять ее по верному руслу, то и сам успокоится, и с людьми поладит. Ну, а если нет… Словом, время покажет… Вот так-то, дорогой Тойли-ага! — Карлыев достал из ящика письменного стола какой-то список и, пробегая его глазами, продолжал: — Значит, в вашем деле нам от Ханова помощи не будет. Что ж, подумаем сами. Вот на мясозаготовки нужны люди, по селам ездить, но это вам никак не подходит… Еще есть работа, только здесь, в городе, не знаю, придется ли она вам по вкусу. Вообще-то хоть и далеко от дома, по дело реальное, тем более что машина у вас своя да и квартира здесь имеется. Пожалуй, неплохо было бы вам на какое-то время совсем уйти от колхозных дел… Так сказать, отдохнуть от них, стать горожанином… С другой стороны…
— Я на работу не привередлив, Мухаммед! — торопливо вставил Тойли-ага. — Честное слово, готов даже сторожем куда пойти или камни на спине таскать, лишь бы про меня не говорили, что такой здоровый человек, а целые дни без дела болтается, дома у себя киснет.
— А то, может, подождем еще немного? — продолжал прикидывать вслух Карлыев. — По правде сказать, чем-то мне это назначение не по душе. — Он встал из-за стола, подошел к Тойли Мергену и положил руку ему на плечо. — Давайте еще немного повременим, может быть, и получше что-нибудь подвернется.
— Куда же еще ждать! — энергично запротестовал Тойли Мерген. — Тут и минуты ждать нельзя. Скажите прямо, какая там у вас должность.
— Вы всегда хорошо одеты, Тойли-ага, — издалека и не без смущения начал Карлыев. — Даже в поле у вас обычно вид человека, одетого со вкусом и вполне современно. Судя по всему, вам не раз приходилось бывать в ателье?
— Бывать-то бывал, но при чем здесь
