или иначе, внесли свою лепту в палитру формировавшегося сознания, судьбы человека – знакомые и незнакомые ему люди…, какие-то зеваки…, равнодушные прохожие… Среди них, с замиранием, наблюдала младшая сестра, маленькая Вера, приехавшая для беседы из-за отчаявшейся Нади. Возле светлого здания, раскладывая вещи, готовился к выступлению родственный Мальчишка, жаждущий впервые выступить с номером пантомимы, на праздничной набережной.
Происходящее действо, отразилось в капающей слезе Евы.
– Если б залилась ты смехом,
С ветром косами играя,
Я летел бы вслед за эхом,
Дивный голос догоняя,
Догоняя. [18]
Пара “угомонно” сидела на валунах, созерцая блестящее море.
Ветер усилился, предвещая смену погоды. Начался редкий слепой дождь. Море, вплоть до горизонта, своеобразной перспективой, по-прежнему солнечно блестело. Редкими темными пятнами, от крупных капель дождя берется мощеное покрытие набережной.
Слуга, укутывая Еву в свою куртку, нежно взял ее ладони, сложил девушке на колени. Встал, завораживающе рассматривая волнистую игру марины, под единым ясным Светилом.
– Пойду, окунусь.
Поддуваемый потоками ветра, немного накренившийся фантастический Слуга-великан, тоже встал, рассматривая непредсказуемые игрища Стихии.
В редких слезах Евы, уже не отражается происходящее.
– Куда ты…? Дождь… – Девушка тихо заплакала, протягивая руки к небу, показывая на облака.
Парень не спеша разделся, потягиваясь в сторону Солнца, бросая одежду на камни, пошел к пирсу.
– Я беременна…
Шум моря заглушил последнюю фразу. Слуга медленно разогнался, побежал по пирсу, и прыгнул в воду.
Великан, под общие возгласы и всклики, родных и близких, ротозеев и зевак, некоторые из которых поддерживали трости гигантской куклы, поднялся, неуверенно сделал один…, другой шаг…, и, под порыв усиливающегося ветра, взлетел над побережьем, направляясь навстречу Солнцу, на Восток.
Ева, заботливо подобрав одежду, аккуратно сложила на коленях.
***
Борясь с курчавыми небольшими волнами весеннего холодного обжигающего моря, наслаждаясь полученной дозой адреналина, Слуга загребающим кролем проплыл немного, ослепляемый встречными солнечными лучами. Замер, осматриваясь среди медленных волнующихся морских качелей, оглядываясь на побережье. Иногда, за ниспадающими холмами волн, он видел качающуюся тихую городскую набережную, под темнеющим предштормовым небом.
Ева, стояла на краю пирса, подавая знаки, махала рукой.
Над морем, то постепенно набирая высоту, то проваливаясь в воздухе, то кидаясь из стороны в сторону, то неуклюже извиваясь и оборачиваясь, напоминая странный воздушный шар, парил Слуга-великан. С высоты птичьего полета, как на ладони, было видно происходящее внизу действие. В толпе ликующих и прыгающих зевак, воображаемому Великану мерещились наблюдающий отец, окруженный немногочисленной публикой, Мальчишка, устроивший небольшое пантомимное выступление, вечные прохожие, даже участливая проводница и сине-сиреневый “мусорок”.
Перед парящим Гигантом, улыбаясь ему, сделав небольшой оборот, промелькнула небезызвестная Мечта.
Неожиданно, как неисправный неуправляемый воздушный змей, Слуга-великан неестественно накренился, переворачиваясь, сделал огромное смертельное сальто-мортале. Взлетевший Пилигрим на мгновенье, задержался в воздухе… и спикировал с огромной скоростью, напоминая великолепного падающего кита, создавая взрывной фейерверк брызг вокруг себя, низвергаясь в пучину…
Великан скрылся под водой.
Феерическое действо произвело взрыв эмоций и оваций, разгоряченной полетом гиганта, наблюдающей публики. Люди, мокрые то ли от полученного вдохновения…, то ли от усиливающегося дождя, казалось дополняемого взрывным шквалом потока брызг…, с зонтами и без…, пошли в безумный массовый пляс.
То ли перемерзший от еще холодной, весенней воды, то ли уставший от напряженного барахтанья, Слуга не справился с усилившимися от ниспадения, раскачанными, накрывающими его, волнами…
Утонул.
***
Природа загадочно играла тонами, красками, …и чувствами. Со стороны натянутого блещущего моря, по-прежнему, гордо воздымается стабильное единое Светило. Минорное же побережье, сильнее и сильнее, обволакивается серыми, местами темно-голубыми, клубами облаков. Искривленная, дугообразная береговая линия, как некая проекция вечного символа диалектического противостояния, рассеивается в пелене сверкающего, мелкого дождя.
Дождь, звонкой пеленой,
Наполнил небо майский дождь…
Гром, прогремел по крышам,
Распугал всех кошек гром…
Я открыл окно,
И веселый ветер
Разметал все на столе,
Глупые стихи,
Что писал я в душной
И унылой пустоте. [19]
***
Где-то, в другом городе, на родильном ложе, зажмурившись от боли, надрывая прижатыми кулаками края воротника ночнушки, вспотевшая, худенькая, уже, богомольная Надя, откинув голову назад, упершись в быльца, со стонами и криком, родила первенца, сына Слуги.
***
Грянул майский гром,
И веселье бурною,
Пьянящею волной,
Окатило.
Эй, вставай-ка
И попрыгай вслед за мной,
Выходи во двор
И по лужам бегай
Хоть до самого утра:
Посмотри, как носится
Смешная и святая детвора. [19]
Неожиданно, на набережную, с барабанами, флагами и транспарантами колонною шумно вышла праздничная, первомайская демонстрация. Дети побежали с воздушными шарами.
Ева замерла от страха. Прикрыв лицо ладонями, она рыдала, на фоне этой многолюдной, мокрой и солидарной набережной.
Сзади, медленно ступая по пирсу, опустив голову, к ней подошел, ничего не подозревающий, виноватый муж.
***
Мальчишка-мим, импровизируя, дублируя уведенное падение Слуги-великана, под овации, окружившей его немногочисленной публики, в кульминации своего выступления, имитируя успокаивающееся море, замер в причудливой фигуре своего образа. На его набеленном лице, вокруг правого глаза, характерно чудаковато намалеван спектральный синяк, с которым когда-то приехал его Учитель. От капель дождя, синяк начал смешно растекаться по лицу юного артиста.
Капли на лице -
Это просто дождь,
А может плачу это я,
Дождь очистил все,
И душа, захлюпав,
Вдруг размокла у меня…
Потекла ручьем
Прочь из дома к солнечным,
Некошеным лугам,
Превратившись в пар,
С ветром полетела
К неизведанным,
Неведомым мирам… [19]
Сквозь невероятный, слепой дождь, не равнодушному зрителю начинающего мима, неожиданно показалось, как тот, преобразился в воспрянувшую птицу-феникс, вспорхнув крыльями, взлетел.
Мальчишка исчез из города.
***
В гармонии с естественными стихийными явлениями, душевными эмоциональными потребностями и проявлениями, люди прыгали и кружились в танцевальном безумном психозе.
И представил я:
Город наводнился вдруг
Веселыми людьми,
Вышли все по дождь,
Хором что-то пели,
И плясали, черт возьми,
Позабыв про стыд
И опасность после
С осложненьем заболеть,
Люди под дождем,
Как салют, встречали гром -
Весенний первый гром… [19]
Набережная, побережье сильнее и сильнее, обволакивается серыми клубами облаков. Со стороны Феодосийского залива, по-прежнему, в чистом голубом небе, гордо воздымается стабильное единое Светило.
***
Заключение. Наше время
Трепетное хлопанье черных крыльев приземляющейся птицы прервало тишину, которая возможна только в голубой выси, куда не долетал шум земной суеты.
Птица, пикируя, присела на ветку одного из не высоких деревьев, растущих вдоль центрального проспекта столичного города. Знакомый пилигрим, характерно наклонил голову, рассматривая все вокруг.
Между ровно высаженными деревьями, вдоль главной улицы мегаполиса, размещались светящиеся специальные сооружения, с рекламой выступления знаменитого, всемирно
