Часть. Приземление
О чем думает твоя сущность? воодушевленно медленно поднимаясь, взлетая над зыбким побережьем, поддуваемая нежными потоками воздуха? паря в глубокой теплой выси, оглядываясь на окружающую, бездонную пророчащую материальную реальность?
Возможно ли, ограничиться наслаждением бесконечного инфинитива громоздкой тишины? прерваться созерцанием непредсказуемой вымышленной реальности?
Тишина…
Игра слов…
Тишина…
***
Трепетное хлопанье черных крыльев приземляющейся птицы, прервало тишину, которая возможна только в голубой выси, куда не долетает шум земной суеты. Одинокая ворона пикируя, присела на ветку высокого тополя, неестественного пыльного цвета, растущего возле каких-то объектов промышленности, с тавтологическим именованием вечного маленького, кучерявого Володи…, близкого и почти родного Ильича…, недавно хором воспеваемого, обманутыми солидарными трудящимися, Ульянова (Ленина).
Птица, характерно наклонив голову, рассматрила все вокруг.
Под небом голубым
Есть город золотой,
С прозрачными воротами
И яркою звездой.
А в городе том сад,
Все травы да цветы,
Гуляют там животные
Невиданной красы… [1]
Как дымчатые хвосты гигантских буров, упершихся в бренную землю, поднимались в небо из труб и котлов, заводов и фабрик, разноцветные клубы, столбы и струи отходов человеческой промышленности. Где-то вдали, возле громадных и шумных огнегривых горе-машин, чумазые работяги-муравьи, очевидно надрываясь, сильно махая руками, будто в странном танце, неслышно кричали друг другу, скорее всего о каких-то технологических проблемах.
Одно – как желтый огнегривый лев,
Другое – вол, исполненный очей,
С ними золотой орел небесный,
Чей так светел взор незабываемый. [1]
Создавалось впечатление, что невидимая рука таинственной Музы, очевидно дымом, песком, пылью напоминая технику изобразительного искусства Sand Art, творчески деликатно добавляла художественную ретушь, к воображаемому городскому пейзажу.
Ворона перелетела, чуть далее, на одно из высоких деревьев, растущих в парковой зоне мегаполиса, где на ветках соседних деревьев расположилось множественное количество таких же черных бродяг.
Внизу, под деревьями, квартет правоохраняющих сине-сиреневых пузатых муравьев-упырей, с симпатичнейшими заплывшими глазами, безучастно реагировало на злейшее правонарушение, и кстати, если присмотреться, пошатывающего от хмельного воздействия, писающего, за одним из кустов, сорокалетнего тунеядствующего мальчика. На погон главенствующего из бдительных блюстителей порядка, сверху ляпнулась капля птичьего помета, возле скромного символа прапорщика, напоминая красивейшую "майорскую" звезду.
А в небе голубом
Горит одна звезда.
Она твоя, о ангел мой,
Она твоя всегда.
Кто любит, тот любим,
Кто светел, тот и свят,
Пускай ведет звезда тебя
Дорогой в дивный сад. [1]
Разгневанный мент, под насмешки коллег, схватив первую попавшуюся, валяющуюся на газоне палку, закинул вверх, на сидящих, благословляющих, черных пернатых снайперов. Стая ворон вздымаясь, возмущенная, неестественным гневом старателя, частично освятив, бомбежкой помета, патрулируемое место, повысила в звании некоторых "майорских" соглядатаев. Испуганная группа блюстителей, в россыпь, хаотичными перебежками в разные стороны, пригнувшись, попыталась избежать небесной манны. По случайному совпадению, та самая запущенная палка, очевидно не симметрично отскочив, от веток деревьев, с глухим стуком, вернулась на голову незадачливого "офицера".
Стая перелетела, на другие симметрично высаженные деревья, возле многоэтажного больничного здания.
Через стекла клинических окон нижнего этажа, было видно, как разнообразное, разнополое, охающее и чихающее, слезливое общество, жаждущих оздоровляться, получить больничные листы, и просто все тех же тунеядствующих сорокалетних, и не только, симулянтов, толкалось возле архангелоподобных ругающихся теток, классифицирующей, благословляющей клинической регистратуры.
Этажами выше, осчастливленные больные, уже скромнее теснились у входов в заветные кабинеты светлых, апостолствующих, медицинских работников различных квалификаций, ученых степеней, с сановными стетоскопами на шее, и просто лекарей, немного знающих латынь.
Второстепенным эхом, в глубине коридора, звучала знакомая мелодия.
Одно – как желтый огнегривый лев,
Другое – вол, исполненный очей,
С ними золотой орел небесный,
Чей так светел взор незабываемый. [1]
– Ева, душа моя, давайте опустим, всю эту лирику.
Через ближайшее раскрытое окно, одного из верхних этажей, было видно как в отдельной широкой ложе, холеный пожилой и уставший верховный жрец, главенствующий врач многоэтажной богадельни, громко констатирует по телефону.
– Приезжайте на пару месяцев, и наши генитальные доктора, покончат с Вашим бесплодным лотосом. – Он посмотрел на почетные грамоты, медицинские сертификаты, международные свидетельства о присвоенных ученых степенях, магистратуре развешенные на стенах собственного кабинета.
***
От автора
Играя в кавер, повествуется, о некоторых событиях, короткого периода жизни, обычного независимого человека, который в поисках тривиальных целей, стремлении самореализации, проходит несколькие судьбоносные испытания, схожие с жизненными терниями, героев творчества Германа Гессе.
Элементы прототипствующих жизнеописаний, в произведениях философа, дают право изложения истории нашего жаждущего героя, преображения навыками подсознательной игры чувствами, эмоциями и воображением.
Сходство композиций творчества Гессе, с музыкальными произведениями, в которых истории героев проходят ведущими музыкальными темами, не может не провоцировать, к призыву текстов песен некоторых мастеров и магистров музыки, конца двадцатого столетия и настоящего времени, отображать внутренние переживания героев, исключительно содействуя, предопределяя и влияя на события игры.
Тексты песен, также отмечены курсивом и соответствующими символами "классиков" – [ ].
Данная литературная кавер-версия, посвящается людям, которые фантазируют…, мечтают… ищут…, благодаря которым, наверное, существует мир.
***
По ночному, плохо освещенному городскому, жилому массиву, молча шли трое худосочных молодых людей.
Один из них, сонно вглядывался в предшествующие, собственные перемещающиеся тени, в зависимости, от количества светящихся уличных фонарей, под освещение которых заходило странное трио. Тени, перемещаясь контурами своих героев, периодически немного вытягиваются и символически преображаясь, напоминали своеобразные неодушевленные фигуры, нематериальные стрелки, на сером асфальтном, вполне материальном, циферблате странного хронометра земной поверхности.
– Нас уже нет. Но мы становимся таковыми, в то время, когда беззаботность и стабильность перестают быть нормой. – Вымышленные образы теней, навели нашего центрального путника, на дискуссионные размышления. – Вам хочется драться и смеяться…, пить и танцевать…, потому что, Вы – Человек, обычный Герой своего времени.
– Слуга, о чем ты думаешь?
– Да так. Наши тени… то сходятся, то расходятся…, появляясь из под ног исчезают…, одна короткая…, другая длиннее… Все как в жизни. Этакие, пророчествующие вектора?
– Это верно. Как в наших сказках…, на перепутье… Сюда пойдешь – в огонь попадешь. Туда пойдешь – в воду зайдешь…
– Медных труб только не хватает.
Троица прошла возле многоэтажных панельных домов, остановившись у одного из неосвещенных подъездов.
– Ну все. Герман, Гес, я отчалил. А то завтра в путь, хоть посплю немного. Еще раз, поздравляю с Днем рожденья. Хорошо отметили. Все-таки, шестьдесят шесть, хоть и "на двоих".
– Да…, возраст Христа… – задумался Герман, – и инфинитив… Зато тебе двадцать пять, и многое есть…, и Вера,
