кто-то бродит, так ещё и грёбаная крылатая ящерица.
Он огляделся. Разведчики оказались в старом арочном коридоре, с потолка которого свешивались корни деревьев.
— Что теперь?
Дроган задумался.
— Придётся идти вглубь. Попробуем найти другой выход, незаметно выберемся наружу, и уйдём. На обратном пути заглянем в деревню, посмотрим, кто там двигался. Не больно-то хочется, чтобы неизвестные твари рядом бродили. И, видимо, отправимся сворачивать стоянку, пока гости не нагрянули.
Рауд кивнул.
— Звучит, как план.
Спутники двинулись вглубь. Спустившись по ступеням, они оказались в зале с низким сводчатым потолком, подпираемом рядами квадратных каменных колонн. Свет уже почти не проникал сюда снаружи, и Дроган запалил свечной фонарь. Воздух пах сырой землёй. Откуда-то доносились мерные звуки капающей воды. Громада руин, возвышавшихся над ними, незримо давила своей массой, заставляя невольно пригибаться.
Перехватив покрепче топор, Дроган обошёл зал. Наверх вели две винтовые лестницы, одна из которых обрушилась под весом прошедших лет. У дальней стены каменные ступени полого вели ещё дальше вглубь затерянной крепости. Разведчики переглянулись. Рауд слегка пожал плечами, словно говоря «а какой ещё у нас есть выбор?».
Подняв повыше фонарь, Дроган двинулся во тьму.
Стены и потолок давили со всех сторон, и воитель поймал себя на том, что втягивает голову в плечи. Макушка Дрогана почти доставала до шершавой каменной поверхности. Примерно каждые десять шагов ему приходилось нагибаться, чтобы пройти под опорной поперечной балкой. Некоторые из них рухнули, и потолок заметно просел, совершенно не добавляя разведчикам уверенности.
Дроган нервно поёжился. За прошедшие годы он изрядно отвык от подземелий, и теперь всё его существо кричало о бегстве. Воображение в красках рисовало, как потолок обваливается, погребая людей под собой. Или хуже — отрезая от выходов и обрекая на медленную и мучительную смерть от удушья и жажды. Дроган судорожно сглотнул. Воздуха вдруг стало меньше, или ему только показалось? Воитель покосился на шедшего следом лучника, но тот был спокоен и невозмутим.
— Не боишься, что вся эта громада может обрушиться на нас? — спросил Дроган.
Голос его звучал более хрипло, чем он надеялся.
Рауд пожал плечами.
— Я как-то привык, пока работал на рудниках. Обычное дело. Пара моих друзей так и погибла.
Дроган кивнул.
— Как ты вообще оказался на каторге?
Рауд помедлил, прежде чем ответить.
— Отец продал меня за долги, когда мне было девять. Несколько раз переходил с рук на руки, пока не оказался на медных рудниках.
Лучник нахмурился.
— Это был ад. Я пробыл там всего несколько месяцев, но с тех пор кашляю кровью. Мало кто выживал больше года. Когда десяток друзей умерли в собственной крови и дерьме, я и ещё несколько наших поняли, что терять нам уже нечего. Тогда и решились на побег. Пятеро сумели выбраться, ещё трое погибли, пока бежали от собак, которых пустили за нами по следу. Я уж думал, никто в итоге не уйдёт. Решили разделиться, чтобы хоть у кого-то был шанс. Мне в итоге повезло — укрылся у «Котов», да и как-то прибился к ним. Драться я не умел, да и не смог бы, вот Эгиль и взял к себе. Спас меня — если б вышибли из отряда, недолго бы я протянул.
— А что с остальными?
Рауд пожал плечами.
— С тех пор, как разделились, ничего о них больше не слышал.
Лучник остановился, прислонился плечом к стене, судорожно втянул воздух ртом и закашлялся.
— Надо выбираться, иначе влажный воздух тебя убьёт вернее, чем дракон, будь он неладен.
Рауд кивнул и двинулся следом за Дроганом.
— Да мне б только умереть, пока я ещё полезен. На большее я и не рассчитываю.
Дроган не знал, что ответить на такие слова, и просто молча шагал во тьму. Коридор вёл всё ниже. Иногда от него ответвлялись узкие проходы, а временами проёмы вели в небольшие залы, но все они были пусты. После третьего Дроган перестал в них заходить и просто заглядывал, посветив фонарём. Но каждый раз неизменно возвращался в основной коридор.
В конце пути разведчиков ждала расширяющаяся каменная лестница, которая вела вниз, к массивной каменной арке, за которой Дроган разглядел человеческий силуэт. Сначала он инстинктивно отпрянул, однако, присмотревшись, выставил вперёд фонарь и осветил мраморную поверхность статуи. Она изображала человека средних лет в просторном одеянии. Судя по осанке и надменному выражению лица, она изображала какого-то боярина или воеводу.
— Зачем было ставить её здесь, в подземелье? — прошептал Рауд.
Мрачность места влияла и на Дрогана, и он ответил так же тихо:
— Её сюда перенесли. Смотри — постамент явно ломали, чтобы снять. Кто-то хотел избавиться от этого мужика.
— Там какая-то надпись.
Дроган присел и провёл рукой, счищая грязь с выбитых на мраморе букв. Алфавит был очень старым, но язык не сильно изменился за столетия, прошедшие с тех пор.
— «Узрите славу Великого Императора Фираксеона, Агариса Гериона Иларета, От Чьей Поступи Сотрясается Земля», — прочитал он, — «Несокрушимого и Вечного Владыки Людей и Земли От Восхода До Заката Солнца. Великий город, что окружает тебя, о путник, возведён, дабы увековечить Его немеркнущую славу».
— Да уж, увековечили — так увековечили, — усмехнулся Рауд.
Вместо ответа Дроган поднялся и прошёл вдоль стены. На уцелевших остатках штукатурки, почти уничтоженной сыростью и временем, можно было различить примитивные изображения человека, чья статуя стояла в центре зала. В одном месте он командовал победоносными армиями пехоты в странных полосатых доспехах, в другом — воздвигал монументальные сооружения. На третьем изображении безногий, из-за отколовшегося куска штукатурки, император Фираксеона держал в руках солнце и луну, заставляя их двигаться по небосводу.
— Кажется, у него не было проблем с чувством собственной важности, — хмыкнул за спиной Рауд.
— Или наоборот — были. Как посмотреть. В любом случае, нам надо отсюда выбираться. Смотри — там какое-то возвышение. Может быть, мы найдём проход за ним.
Разведчики приблизились к тому, что Дроган сначала принял за ещё одну статую. Но на этот раз перед ним предстал трон на каменном постаменте, некогда богато украшенный позолотой и
