как-нибудь поэтично и возвышенно, а у Лодвейна сейчас из возвышенного только торчащее дыбом крыло, нервы и… о… очень много нервов.
— Данчик?.. — позвала Лисия, пару раз всхрюкнув, но не больше, наверное, посчитала, что над болезными смеяться не в дугу. — Ты там живой?
— Не уверен…
На столе зазывно и художественно разложено было по мисочкам и налито по бокальчикам и он слегка воспрял. Отлип от косяка, целомудренно запахнулся в крыло. В этом трико он чувствовал себя голым больше, чем если бы вообще в одних крыльях был. Дурная фантазия тут же представила сюжет…
— …отличный сюжет с эффектом присутствия! — щебетала Лис, запихивая информкристалл в разъем под проекционным шаром. — Мышей этих там конечно толпы, но мы же здесь как раз для этого?
— А? — моргнул Дан.
— Ты вообще как, готов? — Лисия повозилась на диванчике, перегнулась через спинку и потянувшись, задернула плотные ночные шторы, погружая комнату во тьму… Ну, почти, все же день на улице. Таинственно замерцал шар над столом, Дану в руки сунули порцию для снятия стресса. самое время. Что-то он психует больше, чем в комнате с мышами. Клыки мерзко шкрябнули по стеклу бокала. И когда из шара повалили во все стороны летучие морды, все из бокала, что не вошло в Дана, вошло под магпластовый панцирь, растекаясь по обтягивающей футболке, стремясь к трико.
— Дан? А ты чего не ешь?
Лодвейн обернулся, Лис орнула и двинула его по носу диванной подушкой.
— Эй? За что?
— Я пришла, чтоб твой страх лечить, а не что б ты мне новых насовал. Глазья потуши! Жуть какая!
Вокруг проектора продолжали метаться мыши, тлела луна, скучал на крыше башни невостребованный герой с крылами…
— Слушай, тебе не интересно? Что ты ерзаешь?
— Я вино пролил и мне мокро. И не страшно никак, неудобно только. Штаны эти дурацкие натирают.
— Так снимай, — простодушно предложила Лисия.
Дан воспрял и принялся выбираться из бездной сбруи, а Лисия решила сменить тактику. Схватила оставшийся невостребованным пакет и ускакала в ванную.
— Попробуем по-другому, — попискивала она оттуда, пока Лодвейн сражался с трико. Выбраться из него оказалось не легче, чем влезть. Он опять попрыгал на одной ноге, сбил пальцы о ножку дивана, чуть не развернул столик.
— Я думала, обойдется без этого, думала, это совсем уж на крайний случай, — сказала она и вышла.
Дан отвесил челюсть. К моменту фееричного появления, на нем из набора Батмейна остались только крылья и трусы, а напротив стояла шикарная, невероятно аппетитная и обалденно развратная… мышь. С такими прекрасными… глазами. И тоже очень удивленная. А еще Дан почуял, что давление неудержимо поднимается. Из проекционного шара звучала тревожная музыка, посвечивало красным, блики сочно ложились на весь этот ужасно привлекательный минималистичный наряд.
— Вкусссная… Напасть… напасть… — взвыла натура.
— Лис… С этого нужно было и начинать, — севшим голосом выдал Дантер и набросился на свой страх с непреодолимым желанием его… ее… победить.
Стол он все-таки опрокинул. Потом опрокинул свой страх на диван и победил. Потом победил еще раз. И еще.
Кажется, теперь при виде летучих мышей реакция будет далека от изначальной.
4
Реабилитация
Разводились тихо, по-семейному. Церемонно расписались в документах в магистрате, получили статус свободных личностей, посмотрели друг на друга и решили это дело отметить. Пятнадцать лет все-таки. И если для Альвине это было ерундой, то для Лисии вполне себе этап жизни. Он так-то тоже не бог весть какой муж, если разобраться, пусть ему по рангу не положено люстры вешать.
Мысли о люстрах плавно перетекли в мысли о ракурсах и плоскостях, а поскольку они уже были в доме, где этих плоскостей каких только нет: и вертикальные, и горизонтальные, и в форме предметов интерьера…
Горизонтальные оказались удобнее.
Уже не супружеская и куда более привлекательная спальня тонула в полумраке. Альвине забавлялся с локоном, пропуская между пальцев гладкий темно-рыжий завиток и чувствовал себя прекраснее некуда. И как всегда в момент идеальной расслабленности и благодушия в сознание закралась внезапная мысль.
— А какой срок? — спросил уже не супруг, продолжая наблюдать, как проникающий сквозь щелку в занавесках свет играет на изгибах рыжей пряди у него в руке.
— Две недели, — муркнула Лисия.
— Ровно? — уточнил он.
— Ну кто на таком сроке ровно скажет? Плюс минус пара дней.
Альвине задумался. Две недели… Примерно в это время он неожиданно приезжал в Нодлут как раз на плюс-минус. Эфарель покосился на раскрасневшуюся и необычайно очаровательную в этом румянце уже не жену, подумал еще и промолчал. Вот когда будет доподлинно понятно, тогда и уточнит. В любом случае, через должное время станет ясно, кто это сделал, ведь всему миру известно, что дети у старших рас появляются исключительно по любви.
