в кухне, потому что в ванной не хватало места для нас обоих. Я взял чашку из сушилки и наполнил её из кухонного крана, затем пошёл обратно по Коридору Старого Чтива с Радар, следующей за мной по пятам. Снаружи звук сирены стал громче и ближе. Мистер Боудич лежал, положив голову на руку.
– Вы в порядке? – спросил я.
Он поднял голову, я увидел его взмокшее лицо и тёмные круги вокруг глаз.
– Похоже, что я в порядке?
– Не совсем, но я не уверен, что вам стоит принимать эти таблетки. На баночке сказано, что срок хранения истёк в августе 2004-го.
– Дай три штуки.
– Боже, мистер Боудич, может, стоит дождаться «скорой»? Они дадут вам…
– Просто дай их мне. То, что нас не убивает, делает нас сильнее. Вряд ли ты знаешь, кто это сказал, я прав? В наше время вас ничему не учат.
– Ницше, – ответил я. – «Сумерки идолов». В этой четверти я взял курс мировой истории.
– Поздравляю. – Мистер Боудич пошарил в кармане брюк, что заставило его застонать, но он не остановился, пока не достал тяжёлую связку ключей. – Запри дверь, парень. Серебристый ключ с квадратной головкой. Передняя дверь уже заперта. Затем верни их мне.
Я снял серебристый ключ с кольца и вернул связку. Он засунул её в карман, снова издав тихий стон. Звук сирены был уже близко. Я надеялся с калиткой им повезёт больше, чем мне. Иначе им придётся сбить её с петель. Я начал подниматься, затем взглянул на собаку. Она положила голову на землю между лап и не сводила глаз с мистера Боудича.
– А как же Радар?
Он снова посмотрел на меня, как на идиота.
– Она может зайти внутрь через собачью дверь и выйти обратно, если понадобится сделать свои дела.
Я подумал, что ребёнок или худощавый взрослый, который захочет что-нибудь украсть, может сделать то же самое.
– Да, но, кто будет её кормить?
Наверное, нет нужды говорить вам, что моё первое впечатление о мистере Боудиче было не самым приятным. Я считал его злобным ворчуном, и не удивительно, что он жил один – жена прибила бы его или бросила. Но, когда он посмотрел на старую немецкую овчарку, я увидел что-то ещё: любовь и тревогу. Вы знаете, как говорят о человеке, находящемся на пределе? Лицо мистера Боудича говорило именно об этом. Должно быть, ему было мучительно больно, но в тот момент всё, о чём он мог думать, всё, что ему было важно, – это его собака.
– Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт. Я не могу оставить её. Придётся взять с собой в долбаную больницу.
Звук сирены достиг калитки и стих. Хлопнули двери.
– Они не позволят вам, – сказал я. – Вы должны это понимать.
Он сжал губы.
– Тогда я не поеду.
«Куда вы денетесь», – подумал я. А потом я подумал кое о чём другом, только это совсем не было похоже на мою мысль. «У нас был уговор. Выброси из головы сбор мусора на шоссе – здесь начинается твоя часть уговора».
– Есть кто? – раздался чей-то крик. – Это «скорая». Кто-нибудь может открыть калитку?
– Разрешите мне оставить ключ, – сказал я. – Я покормлю её. Только скажите, сколько нужно …
– Есть кто? Если не будет ответа, мы войдём!
– … и как часто.
Мистер Боудич был весь в поту, и круги вокруг глаз, похожие на синяки, стали темнее.
– Впусти их, пока они не сломали сраную калитку. – Он издал резкий прерывистый вздох. – Вот же проклятое дерьмо.
2
Мужчина и женщина на тротуаре были в куртках с надписью «Служба скорой помощи округа Аркадиа». Рядом стояла каталка с хреновой кучей оборудования на ней. Они убрали в сторону мой рюкзак и мужчина изо всех сил пытался отодвинуть засов. И справлялся не лучше меня.
– Он за домом, – сказал я. – Я слышал, как он звал на помощь.
– Отлично, но я никак не могу справиться с этой штукой. Помоги-ка, парень. Может, мы справимся вдвоём.
Я взялся за ручку, и мы потянули. Засов наконец дёрнулся в сторону, прищемив мне большой палец. В порыве, я едва это заметил, но к ночи большая часть ногтя почернела.
Они пошли вдоль дома, каталка пробивала себе пусть сквозь высокую траву; оборудование, наваленное на неё, подпрыгивало и дребезжало. Из-за угла прихрамывая вышла Радар, рыча и пытаясь выглядеть угрожающе. Она старалась изо всех сил, но после всего волнения, у неё осталось мало сил.
– Лежать, Радар, – сказал я, и она опустилась на брюхо, выглядя благодарной. Медики всё равно обошли её стороной.
Они увидели мистера Боудича, распростёртого на ступеньках крыльца, и принялись разгружать оборудование. Женщина сказала что-то успокаивающее, мол, всё выглядит не так плохо, как кажется; сказала, что они дадут ему что-нибудь для снятия боли.
– Он уже кое-что принял, – сказал я и достал из кармана баночку эмпирина. Мужчина посмотрел на неё и сказал:
– Господи, они же древние. Всё, что в них было полезного, уже давно испарилось. СиСи, демерол. Двадцать должно хватить.
Появилась Радар. Она символически зарычала на СиСи, затем, поскуливая, подошла к своему хозяину. Мистер Боудич погладил её по макушке ладонью, сложенной чашечкой, а когда убрал, собака прижалась к ступеньке рядом с ним.
– Эта собака спасла вам жизнь, – сказал я. – Она не может поехать в больницу, и она не должна остаться голодной.
Я держал в руке серебристый ключ от задней двери. Мистер Боудич взглянул на него, пока СиСи делала ему укол, от которого он даже не моргнул глазом. Он снова тяжело вздохнул.
– Ладно, какой у меня на хрен выход? Её корм в большом пластиковом ведре в кладовой. За дверью. Дай ей чашку в шесть вечера, и ещё одну в шесть утра, если они оставят меня на ночь. – Он посмотрел на мужчину. – Оставят?
– Не знаю, сэр. Мне не платят за такие решения. – Он разворачивал манжету для измерения кровяного давления. СиСи взглянула на меня, будто говоря: да, они оставят его на ночь, и это только для начала.
– Чашку в шесть вечера и в шесть утра. Понял.
– Я не знаю, сколько корма осталось в ведре. – Его взгляд стал стекленеть. – Если придётся купить ещё,
