Мне вовсе не хочется этого делать, но раз уж взялся, то нужно довести дело до конца — это вторая основополагающая черта моего характера; подозреваю, что именно она способна скорее всех других «дурных привычек» свести меня в могилу.
Кстати, говоря о могилах, пора найти место захоронения Эвелин. Я понятия не имею где это место, знаю лишь то, что пригодных мест для этой цели у нас в городе два и одно их них весьма внушительных размеров.
− Давай же, − говорю я и оглядываюсь по сторонам в поиске девочки, сидя над злосчастной роман-газетой у выхода к тому времени безлюдного, совсем опустевшего парка. — Пора, где же ты, Эвелин? Самое время появиться.
Когда я ее не жду, она всегда рядом, но как только она мне понадобилась − не приходит. Я и без того сильно рисковал своей шкурой, когда словно пес копался под деревом посреди парка до наступления сумерек. Если бы это хоть кто-то заметил, то могли бы сразу вызывать полицию − и это было бы верно — потому как ни один нормальный человек не стал бы такого делать. «Это подрывник, он хочет взорвать детишек в парке завтра утром», или же что-то в духе «Это маньяк-убийца и я не знаю точно, что я видела, но мне показалось, что он закапывал чью-то отрубленную руку, а может то была ветка, но вы, офицер, проверьте, да поскорее». Черт, представляю это и меня аж передергивает.
Мне стало зябко. Как-никак, уже был вечер и солнце, пусть и не так давно, зашло за горизонт. Последние его лучи, которые не успели скрыться за высокими зданиями, тусклым светом проходили мимо и создавали незаурядные тени, чем каждый раз пугали меня. Эти лучи создавали некую видимость движения то с одной стороны, то с другой. А может за мной и вправду следили?
Чтобы хоть как-то согреться я занялся замком на куртке, пытаясь непослушными пальцами направить ригель в бегунок и наконец застегнуться. У меня это вышло не сразу, но, когда я закончил, я поднял глаза и вновь увидел стоящую перед собой Эвелин. В ее взгляде застыл вопрос «ну что, ты уже закончил, и мы можем идти, или тебе еще нужно время?».
Впервые с момента ее появления в моей жизни я как никогда был рад ее видеть, так как мы наконец-то смогли сдвинуться с мертвой точки. Я бы и правда примерз к этому месту в глупом бесконечном ожидании. Я очень сомневаюсь, что, если бы я пришел на кладбище, пройдя через главные ворота, смотритель (или даже простой сторож) поприветствовал бы меня и любезно открыв журнал со списком «жителей», вручил мне лопату и пожелал успешного осквернения могилы маленькой девочки, погребенной с четверть века тому назад.
Именно по этой причине мне необходимо, чтобы она самолично провела меня к тому месту, где лежат ее останки, вернее, я надеюсь, что они там еще лежат, а не исчезли без следа, став кормом для червей. Ну хоть что-то ведь должно остаться, а мне именно это «что-то» и нужно — любая личная вещь. В то время, как мне известно, когда хоронили человека, всегда клали в гроб что-то из его личных вещей. Простолюдины верили, что эта вещь каким-то образом поможет усопшему там, куда отправляется его душа. Я очень скептически отношусь ко всему этому, так как привык верить, что нет никакой души и когда человек умер, то он просто умер (да-да, повторяюсь), и что класть вещи в гроб — излишняя глупость, так как тому человеку уже ничто не поможет. Видимо, это сработает только в том случае, если человек умер полностью и бесповоротно, только вот это никак не походит на мой случай, который явно станет клиническим для меня, если же я все-таки выберусь из всего этого сумасшествия невредимым. Мой взгляд на этот мир уже никогда не будет прежним.
Просто невероятно! Призрак маленькой девочки ведет меня на кладбище для того, чтобы я раскопал ее могилу и вынул останки. Очень надеюсь, что мне не придется этого никогда и никому рассказывать.
Когда мы выдвинулись в путь, Эва предварительно указала пальцем направление, в котором нам следует идти, потому я сразу понял, что наша цель находится на северо-западном выезде из города. Не сказать наверняка, повезло нам или нет, ведь в этом имеются как свои плюсы, так и минусы; и первых и вторых предостаточно, но именно то кладбище, на которое мы направляемся − самое большое. Странно было бы назвать его «самое большое среди всех», что есть в городе, так как их всего два, но оно было просто огромным еще тогда, когда я видел его в последний раз, а прошло уже столько лет.
Это основное кладбище, которое берет свое начало еще в далеких пятидесятых или сороковых годах. Людей, умиравших от неизлечимых заболеваний, попросту вывозили за город и безо всяких опознавательных знаков хоронили, десятками зарывая в предварительно выкопанные котлованы. Позже, когда эпидемия стихла, новоиспеченный мэр, которого само оставшееся население города и назначило, решил официально основать здесь кладбище. А что же еще здесь могло быть? Торговый центр? Школа? На месте массового захоронения людей.
Как-то приходилось слышать такое, что он даже пытался перекопать участок с целью как полагается перезахоронить тела тех немногих, которые не успели разложиться на микроэлементы. Благородный, но слишком уж опрометчивый поступок, как для здравомыслящего человека. Я считаю, что нам всем здорово повезло. Мне кажется, таким образом можно случайно выкопать какую-нибудь чуму и тем самым запустить новую волну эпидемии, а то и чего похуже.
Мэр распорядился установить сакральную арку в честь ознаменования открытия кладбища, будто бы это какое-то торжественное открытие музея или дома культур. Арка, сооруженная из грубого бетона и стали стала главным входом на кладбище, а сразу после нее установили камень, на котором были расписаны имена всех погребенных здесь в то нелегкое время. Сама же территория получила металлическое ограждение из витиеватых железных прутьев и проволоки, оплетавшей все то ли для связки конструкции, то ли для красоты; сомневаюсь, что на кладбище важна красота, если говорить об ограждении.
Когда порядок был наведен, то кладбище начало своим неспешным чередом разрастаться, выходя уже далеко за пределы города и расстилаясь на добрых две с половиной мили от этой арки.
Когда я понял, что в другой конец города пешком я буду идти до самого утра (я как-то не подумал, что маленькие ножки призрака могут устать от пешей ходьбы, потому подумал только о
