Глава 1
Январь 2005 года
Бар в центре Лос-Анджелеса был сущей дырой – под стать настроению Майка Дилейни. Возле стойки нашелся лишь один свободный табурет. Дилейни втиснулся туда – между самозабвенно целующейся парочкой средних лет и здоровенным мужиком в клетчатой рубахе, джинсах и рабочих ботинках, с полупустым стаканом бурбона.
Опустившись на потрескавшееся кожаное сиденье, Дилейни поймал взгляд бармена и заказал себе пиво. Над стойкой орал телевизор – футбольный матч; на футбол никто не обращал внимания. Выпивоха в клетчатой рубахе поднял голову и уставил на Дилейни налитые кровью глаза.
– Эй, а я тебя знаю, – протянул он нетвердым голосом. – Ты же тот парень из телика! Точно-точно! Давненько тебя не видел…
Бармен поставил перед Дилейни пиво.
– Сразу заплатите или откроете счет?
– Счет, пожалуйста.
– Наличными или кредитной картой?
Смотри-ка, и эта забегаловка идет в ногу со временем!.. Дилейни молча достал из потрепанного бумажника кредитку, выложил на стол.
– Ты ведь тот фокусник, верно? – продолжал пьянчуга. – «Волшебник Микки»?
– Помнишь мое телешоу?
– Конечно, помню. Еще бы. Дрянь редкостная!
– Ну, спасибо, друг.
– Нет, правда! Это когда было-то? Лет десять назад?
– Около того.
– Ну да, ну да… – Выпивоха одним глотком прикончил свой бурбон. – Чушь собачья, смотреть невозможно! Неудивительно, что его прикрыли.
Дилейни, не отвечая, сделал большой глоток пива.
«Да уж, ничего удивительного», – мысленно ответил он. Неудивительно, что шоу прикрыли; неудивительно, что агент час назад послал его ко всем чертям.
– Знаешь, что я тебе скажу, приятель? – так начал Эл Сигел. Говорил он по телефону из своего щеголеватого кабинета в Уилшире. – Пора признать: лучше не будет. Ты – динозавр, Микки. Ты безнадежно устарел. В твоем деле сорок лет – конец карьеры, а тебе под шестьдесят. Хватит уже. Видит бог, я честно за тебя бился, но… сам видишь, что вышло. Отправляйся на пенсию, уезжай в Палм-Спрингс, в гольф там играть или еще что-нибудь… Все, извини, у меня другой звонок, надо ответить. Слушай, мне жаль, правда, но так устроен мир. Мы с тобой друг друга поняли, да?
«Так устроен мир». Да, черт возьми, Майк Дилейни прекрасно его понял. Еще бы не понять! Все верно: в Голливуде сорок лет – уже старость. В «Замке Чудес», былом его приюте, сейчас нет ни одного фокусника старше тридцати. И последнее выступление, которое организовал ему агент – на вечеринке у кинозвезды в Бель-Эйр, – Дилейни безнадежно провалил. Забыл сценарий, сбился, а потом пригрозил врезать какому-то идиоту, который над ним заржал.
– Знаешь, что я тебе скажу? – не отставал пьянчуга. – Только не обижайся, лады? Фокусы твои – полное дерьмо! – И вновь подняв на него взгляд, добавил: – Да и выглядишь ты как полное дерьмо.
«И чувствую себя так же», – мысленно добавил Дилейни.
Пьянчуга щелкнул пальцами, подзывая бармена.
– Еще «Джим Бим», двойной, со льдом! – Он опять повернулся к Дилейни. – Да еще и пиво хлещешь… Пиво – это же для слабаков!
– И что с того?
Бармен поставил перед пьянчугой новый высокий стакан, до краев наполненный виски с кубиками льда.
– Бросай ты эту ослиную мочу и переходи на крепкое. Твое здоровье, фокусник!
Пьянчуга поднял стакан, отхлебнул – и почти сразу выплюнул.
– Твою мать! – заорал он на бармена. – Ты что мне принес? Я же сказал «Джим Бим»! А это никакой не виски – это гребаное пиво!
Престарелый бармен, похожий на долговязого грустного журавля, покачал головой.
– Прошу прощения, мистер, – невозмутимо отвечал он, – но вы ошибаетесь. Может быть, вам уже достаточно?
– Да говорю тебе, это чертово пиво! Ты что, отравить меня решил?
Бармен достал полупустую бутылку виски и показал ему.
– Я наливал вот отсюда.
– Да? Ну-ка налей еще!
Нахмурившись, бармен достал чистый стакан, начал наливать туда «Джим Бим»… и разинул рот, увидев, как стакан заполняется до краев и переливается через край густая снежная шапка несомненного пива.
Майк Дилейни усмехнулся и промолчал.
Глава 2
Апрель 2005 года
Пятничное утро для Росса Хантера началось с похмелья – и с торжественной клятвы больше не пить по четвергам. Такую же клятву давал он себе на прошлой неделе. И две недели назад. Да, собственно, каждую пятницу с тех пор, как полтора года назад устроился младшим репортером в «Аргус».
О том, насколько сегодняшняя пятница будет отличаться от всех предыдущих, он пока что не ведал.
Росс Хантер, недавно отметивший двадцатитрехлетие, был высоким, спортивным, с коротко стриженными темными волосами и очень серьезным лицом. Складывалось впечатление, что он постоянно что-то обдумывает. Обычно. Не сейчас. Не так-то легко думать, когда башка раскалывается, словно в нее воткнули топор!
Росс со стоном сполз с кровати и пошлепал в ванную в поисках парацетамола. «Опять!» – бичевал он себя. Опять! Ну что ж такое! Каждый четверг он говорит себе: только одну рюмочку, чтобы не обижать коллег, – и каждый четверг на бровях приползает домой из паба «Коуч-хаус» в центре Брайтона.
Одна из причин этому – Имоджен Картер из криминального отдела. Пить Имоджен умеет здорово, в пабе засиживается допоздна и вроде бы мало-помалу поддается на его ухаживания… или так только кажется…
«В общем, спасибо за еще одно чудесное похмелье, Имо, – мрачно думал Росс. – И за то, что дала посмотреть, как в четвертом часу утра садишься в такси рука об руку с чертовым Кевином Флетчером из отдела спорта».
Из Школы журналистики в Голдсмите Росс вышел, полный надежд. С блестящей карьерой пока не задалось, но все же работал он в солидной, респектабельной местной газете. Пусть и младшим репортером, которого посылают освещать все что угодно: пожары, автокатастрофы, внезапные детские смерти, судебные слушания, благотворительные ярмарки и даже, за неимением лучшего, дни открытых дверей в местных школах. Так что работой своей Росс был в целом доволен. Даже по пятницам. Ничего, сейчас разомнется как следует в спортзале, а потом прокатится на работу на велосипеде, вверх по холму – это прочистит голову… Облачаясь в спортивный костюм и зашнуровывая кроссовки, Росс слушал местное «Радио Сассекса» и от души надеялся, что сейчас услышит какую-нибудь потрясающую новость, такую, репортаж о которой сделает его знаменитостью и поможет попасть на первые полосы национальных газет.
