Огонёк в груди, только что едва тлевший, затрепыхался и запылал с новой силой. Ну, собственно, буквально — с новой силой, влитой в меня тонким металлическим остриём.
Рёбра я пока трогать не стала. Там надо длину наращивать, форму шлифовать, дело не на один час и даже не на один день. А вот легкие подлечить-поправить надо срочно. Не дело молодому организму таким огрызком дышать. Там у него вся нижняя половина долей отмирает постепенно. Лечебная волна прокатилась, выгибая его тело в судороге. Обезболивание обезболиванием, а когда у тебя внутри что-то шевелится и перекатывается, приятного мало.
Еще одна зелёная игла воткнулась рядом с первой. Подумав, я вытащила обе и положила к использованным, а то так скоро в ежика превращусь. Дома продезинфицирую и отправлю в игольницу. Следующий раз, когда мне некого будет лечить, а резерв заполнится, солью потихоньку запас в острие.
Теперь, с заново наполненным резервом, самое главное — нервные узлы солнечного сплетения. От них практически ничего не осталось, очевидно, при взрыве вырвало из тела приличный кусок. Меня снова пробрала дрожь при мысли, что милого благородного Броди могло в тот момент просто не стать. Хоть местные целители те еще коновалы, сейчас я их истово благодарила за то, что дали мне шанс узнать этого человека.
После всех предательств и интриг мой жених оказался натуральным сокровищем. Если когда-нибудь еще встречу приемного отца, поклонюсь ему в пол. Золотой мужик, пусть у него все будет шоколадно.
Я отыскивала в месиве его груди обрывки нервных волокон, подтаскивала их один к другому, соединяла, проверяла и снова подтаскивала. Иголки забывала выдергивать, просто автоматически втыкала следующую рядом. Бедро напоминало подушечку для булавок вдохновленного кутюрье. Каким образом вообще функционировали его внутренние органы и близлежащие мышцы, было выше моего понимания.
Магия, не иначе.
Наконец, я расправила последнюю хрупкую ниточку и оценивающе просканировала работу напоследок. Вроде похоже на учебник. Из старой, уже полузабытой жизни. Обезболивающее потихоньку выветривалось из организма, я лениво собирала иголки из ноги, положив голову на исцелённую грудь Бродерика.
Надеюсь, получилось.
Первое, что я ощутила, очнувшись, — глухой равномерный ритм под щекой. Крепкие, совершенно не аристократично мозолистые пальцы перебирали мои волосы в завораживающей ласке.
Ласковый ветерок причудливо пробежал по моей руке снизу вверх, вздыбливая мелкие волоски на коже. Задребезжала на столе чашка и сразу замерла. Броди уставился на чашку, потом перевёл остолбеневший взгляд на меня.
— Уже три года я не мог шевельнуть даже волоса, а сейчас приказал чашке опрокинуться — и она дрогнула! Я чувствую, как резерв заполняется… — он осекся, на глаза навернулись слезы, которые Броди мужественно попытался сморгнуть. Бедняга не мог поверить, и я его понимала: три года считать себя выгоревшей пустышкой — ему проще было сейчас списать все на фантомный резерв, чем признать, что лечили его болваны и неучи, а магия в самом деле вернулась. Пусть побьет пару чашек, успокоится.
— Прежнего резерва не обещаю. Вообще не обещаю, что ты сможешь делать что-то более впечатляющее, чем ронять посуду. Но главное не размер! — я, не удержавшись, чмокнула предоставленную для обозрения грудь куда-то в район ключицы. Вот залечу шрамы, откормлю — вообще красавчик будет.
Хитрым приемом, извернувшись, Бродерик подмял меня под себя. Я только и успела, что иголку первую попавшуюся из футляра прихватить.
Силён, зараза. Быстро с обезболивающим справился.
— И что теперь? — почему-то шепотом спросила я. Острие иглы, опасно поблескивая, покачивалось у наших сближающихся лиц. Броди скосил глаза на опасность.
— Красный цвет что означает в твоей коллекции? — уточнил он.
М-да, не самая удачная иголка попалась.
— Надрез, — созналась я. Эдакий тонкий скальпель получался, практически лазер. Если долго держать в одном месте — буравил крохотный тоннель, если провести по коже — разрезал плоть на пару сантиметров в глубину.
Жених сглотнул, но меня не выпустил.
— Имей в виду: предупреждаю как честный лорд, но только один раз. Раньше, когда я не знал, кто такая на самом деле, и думал, что ты дочь барона Суона, я собирался ждать пять лет и тихо расторгнуть помолвку…
— А сейчас? — голос мой охрип и звучал совершенно не прилично. Да вообще в нашей позе не было ничего приличного, даже для моего родного мира — полное непотребство. Он, в распахнутой рубашке, и я, в тонком нижнем платье, задравшемся по самое некуда. Жесткая ткань его брюк впечатывалась в нежную кожу моих бёдер, а дыхание с запахом сандала и мяты щекотало губы.
— А теперь я буду тебя добиваться всеми возможными методами. Не в моих правилах упускать настолько бесценную женщину, которая сама приплыла в руки.
На секунду я прикинула, а не порезать ли и вправду наглецу физиономию. Бродерик правильно оценил выражение моего лица и сообразил, что ляпнул что-то не то.
— Не потому, что ты с редким даром, или наследница, или еще что-то. Я собирался за тобой ухаживать, пока длилась бы эта фиктивная помолвка.
Что-то я запуталась.
— За тобой, что в маске, — пояснил он, видя мое недоумение. — Не такой уж я и завидный жених, чтобы рассчитывать всерьёз на помолвку с аристократкой. А упустить восхитительную девушку, которая, не моргнув глазом, обследует трупы и лучше любого полицейского расследует преступления — это же я идиотом буду.
Он идиот и есть, подумала я, выпуская из ослабевших пальцев шпильку. Та звякнула, укатившись куда-то под кровать.
Уроки красноречия и куртуазности юный лорд Бродерик наверняка прогуливал, иначе бы не объяснялся настолько коряво с понравившейся девушкой.
Губы его были чуть шершавыми, заботливыми и нежными до слез. Увлёкшись поцелуями, я не замечала ни накатившего голода от истраченного резерва, ни чуть неловких движений, когда мы задевали его растревоженные шрамы.
Не знаю, поверил ли Броди в реальность моей девственности или счёл это очередной целительской операцией с целью сделать ему приятно. Лично я про нее напрочь забыла — очнулась только от резкой боли, тут же направила туда целительский поток, и с новой жаждой отдалась его умелым рукам. Судя по тому, что бережное отношение ко мне, как к хрупкому цветку, чудом оказавшемуся в его ладонях, не изменилось ни разу за всю ночь, на наличие или отсутствие у меня той самой заветной плевы ему было глубоко плевать.
После всего нами совместно пережитого это такая мелочь.
Засыпала я с довольной, удовлетворённой улыбкой состоявшейся и полностью счастливой женщины.
Возвращаться в академию не хотелось. Слишком уютно было на плече жениха, да и успела я уже понять за те два месяца, что проучилась, что ничего особо полезного мне не продемонстрируют. Разве что занятия по праву оставались познавательными да медитация. Раскачка резерва, хоть и без особого успеха в моем случае, и управление потоками энергии: лишняя тренировка в этих областях никогда не лишняя.
