Глава 1Автокатастрофу, разделившую мою жизнь на до и после, я помню смутно.
Устав после занятий балетом, я дремала на переднем сиденье, как вдруг сквозь сон услышала папин голос. Он орал такие слова, которые я если и слышала, то точно не от него, и даже не подозревала, что он их знает.
Распахнув в изумлении глаза, я хотела спросить, что случилось, и увидела практически перед собственным носом заслонивший весь мир бампер грузовика.
Дальше темнота.
Когда я очнулась в больнице, одним из первых посетителей оказался следователь. От него я узнала, что водитель-дальнобойщик — как это, увы, довольно часто бывает — заснул за рулем.
Нам просто не повезло.
Особенно не повезло моему отцу и дальнобойщику — оба умерли на месте.
Я отделалась ушибами, ссадинами и сотрясением мозга. Большую часть ссадин я получила, когда меня горелкой вырезали из искорёженной машины. Отец в последнюю секунду успел вывернуть руль, подставляя водительское сиденье под удар и закрывая меня собой.
Только после следователя ко мне в палату допустили семью. Мама — стройная, статная женщина, которую всегда принимали за мою старшую сестру, — за эти два дня поседела и осунулась, и выглядела даже старше реального возраста. Четырнадцатилетний брат тоже как-то повзрослел и, как взрослый мужик, поддерживал мать под руку — её шатало.
— Доченька, как же это... — мама мешком осела на постель рядом со мной и разрыдалась. Мои щёки давно уже жгло — ссадины на лице от слёз горели даже под бинтами. Брат обошёл постель и присел с другой стороны.
— Катька, ты держись, — тихо пробормотал он. — Главное, ты живая и здоровая. Прорвёмся.
Я благодарно стиснула пальцы Ромы. Сама я себя здоровой и живой не чувствовала. Болело всё, в основном душа. Не верилось, что папы больше нет.
Меня продержали в больнице неделю. За это время папины коллеги успели благополучно переписать на себя его долю в бизнесе — мама в прострации подписывала всё не глядя, а брат ходил в школу и следить за ней двадцать четыре часа в сутки не мог. Да и кому пришло бы в голову следить за взрослой, вроде бы разумной женщиной?
Когда я наконец-то попала домой, у нас не осталось практически ничего. Личный счёт отца и квартира, ипотеку за которую он, по счастью, уже выплатил в прошлом году.
Всё.
Моя счастливая, сытая, размеренная жизнь закончилась.
Началось выживание.
С мечтой учиться на врача пришлось распрощаться ещё до того, как я определилась со специализацией. Заначка, оставленная папой, таяла на глазах, от маминой преподавательской деятельности прибыли не было от слова совсем, скорее одни убытки. А ещё младший брат требовал покушать, желательно три-четыре раза в день.
Закончив за полгода курсы терапевтического массажа, я пошла в салон подрабатывать. Не в тот салон, где натурой берут, а в нормальный косметический салон. Антицеллюлитные процедуры, обертывания, массаж лица я постигала уже там, на месте. С наставницей мне повезло — Лидия Ивановна полжизни проработала врачом-косметологом в Первой Кремлёвской поликлинике, ушла под сокращение, когда на пенсию пора было. Ну а у нас разве на пенсию проживёшь? Вот и нашла себе подработку у дома.
Платил салон хорошо, постоянные клиентки, не сумевшие втиснуться в плотное расписание, периодически просились неофициально, на дом. Свою спальню я оборудовала под массажный кабинет, поставила профессиональное кресло-лежанку, набрала аппаратуры. Всё окупилось уже через несколько месяцев.
И всё было бы почти хорошо, если бы не проклятые сны.
Когда я в первый раз увидела принцессу, не вспомню. В какой-то момент стало ясно, что обычные сны с полетами над городом и сферическими конями в пальто остались в прошлом, до аварии.
Теперь по ночам я вселялась в тело младенца.
Новорождённые спят помногу. Поначалу меня это не напрягало: ну, всякая ересь людям снится — почему бы и не видеть себя во сне в роскошной спальне замка, обставленной под восемнадцатый век? Не худший вариант.
Со мной во сне постоянно находилась одна женщина, как я поняла, кормилица. Иногда приходили мужчина и другая женщина в расшитых золотом и драгоценными камнями одеждах. Натуральные король и королева. Почему-то они грустнели, глядя на меня-принцессу, а женщина иногда плакала.
Несмотря на это, я даже немного возгордилась. Ни много ни мало я целая принцесса во сне!
Младенец рос, спать стал меньше и у меня начались проблемы.
Во-первых, других снов я по-прежнему не видела. Смотреть всю ночь напролёт, как я ору и писаю в пелёнки, не имея возможности даже повлиять на происходящее, откровенно начинало меня нервировать.
Во-вторых, у меня получалось бодрствовать только когда принцесса спала. То есть часов восемь-десять в день. И еще пару часов ночью. Сутки в моем сне были устроены наоборот: когда в реальном мире наступало утро, там заходило солнце. Это уже не просто на нервы действовало, я на самом деле забеспокоилась о своём психическом здоровье.
Походы к психиатру не помогли. Диагноз он мне поставить затруднялся, но таблетки прописал. Я их через пару недель выбросила. Эффект они нужный давали — сны как отрезало, зато и высыпаться я перестала: поутру вставала, будто мешки с цементом всю ночь грузила, а днем сама себе напоминала несвежего зомби. И жила в прежнем режиме, то есть изменений особо никаких, одни побочные эффекты.
Лучше посмотрю, как мне пелёнки меняют, честное слово.
Прошёл год, и я поняла, почему король и королева так грустнеют, глядя на меня. Пришла пора ребёнку, то есть мне-во-сне, научиться ползать и ходить, только вот не получалось. Левая сторона тела практически не работала. Ручка прижималась к груди в полусогнутом состоянии, ножка тоже скрючилась и не слушалась принцессу. Даже глаз левый видел чуть хуже, хотя, возможно, мне это всего лишь казалось: он все время был полуприкрыт.
Поискав в интернете, я поставила своему сну диагноз — детский церебральный паралич. Не в самой тяжёлой форме, но для того времени, что я наблюдаю, — конец восемнадцатого, начало девятнадцатого века — практически неизлечимое явление. Методику Бобата-Войта изобретут только в середине двадцатого — принцессе она уже не поможет. Не говоря уже о хирургических вмешательствах.
Ко мне иногда заходил местный врач. Солидный пузатый дядька с пышными, пушистыми усами мне не понравился сразу. Он даже не осматривал толком ребёнка — поводил надо мной руками, пробормотал что-то себе под нос и отрицательно покачал головой.
Королева, присутствовавшая при осмотре, снова зарыдала. Усач выдал ей успокоительное, передал меня кормилице и был таков.
Нужно отдать должное родителям принцессы: попыток они не оставили. В комнате принцессы перебывало не меньше дюжины докторов. Все они сначала водили, а потом разводили руками. Иногда я чувствовала некое покалывание, как проходящий сквозь тело слабый разряд статического электричества. Пару раз на периферии зрения во время осмотра вокруг меня возникало золотистое свечение.
