не пошел к твоему дому потому, что мое участие ничего не изменило бы. А кроме того…
– Что «кроме»?..
– Кроме того, игемон, я испугался угроз Каиафы. Он предупредил меня и Никодима: если мы вместе с ними пойдем к тебе и подадим свой голос в защиту Иисуса, нам несдобровать. Каиафа умеет держать слово, игемон.
– По той же причине не оказалось и ни одного из его учеников, кто мог бы подать голос в его защиту? Я мог бы использовать вашу поддержку хотя бы для того, чтобы перенести суд на несколько дней, сказав, что синедрион не пришел к единому мнению.
– По той же, игемон. Страх обуял наши тела.
– Если я скажу, что вы недостойны имени страдальца, я не все скажу. Вы предали его, а предательство есть самое отвратительное действо. Иди и сделай то меньшее, на что решился.
А в синедрионе, прежде всего, Каиафа, никак не могли успокоиться. На тайном совете он напомнил собравшимся о предсказаниях Иисуса воскреснуть из мертвых на третий день. Нет ничего проще, кричал он, вынести тело из гробницы, сокрыть его в неведомом для нас месте и объявить о воскресении из мертвых. Знаете ли вы, что отступник Иосиф ходил к прокуратору и получил разрешение снять бродягу с креста и устроить погребение в личном саду, куда ограничен вход посторонним лицам? А дальше легче легкого! Они с Никодимом не поскупятся на подкуп доверенных лиц.
Вмешался в монолог Анна:
– Я понимаю, сколь противно нам вновь обращаться к прокуратору, считаю, однако, крайне необходимым привлечь его внимание к угрозе, которую несут слухи о воскресении. Если иудеями овладеет эта вера, мы получим в лице распятого не какого-то ложного царя-мессию, а… Божьего Сына. Это станет концом нашего народа. Нашей веры. Необходимо добиться от язычника, чтобы он выставил стражу из своих воинов. Организовать круглосуточную охрану гроба. Это в его интересах. Возьмите сколь нужно денег с тем, чтобы умаслить воинов. Опечатать гроб семью печатями синедриона.
Каиафа добавил:
– Я принял меры к тому, чтобы обеспечить негласную слежку за вертоградом Иосифа, где гроб распятого, и за самим Иосифом. Считаю, главная опасность исходит именно от него. Не ученики, а он вместе с Никодимом располагают широкими возможностями перенести тело из Иерусалима в Галилею. И в стороне от наших глаз осуществить замысел псевдо-воскресения. Я предупредил Иосифа, сказав ему: «Мы сейчас ничего не можем сделать с тобой, ибо близок день субботний. Но знай: ты не достоин гробницы, и мы предадим твой труп птицам небесным и зверям земным».
Тут Каиафа обратил внимание на гонца, который энергичными жестами призывал его, дабы сообщить новость и, видимо, весьма важную. Новость и правда оказалась важной: гонец сообщил о том, что Иосиф на трех мулах и в сопровождении трех слуг намерен покинуть Иерусалим и отправиться на родину, в Аримафею.
– Так и есть! – вскричали старейшины. – Так и есть, как ты сказал, Каиафа. Там он будет в безопасности. И там никто не помешает ему встретиться со своим якобы воскресшим учителем!
Поднялся шум. Все присутствующие требовали от Каиафы немедленно схватить Иосифа, заключить его в темницу, запереть двери и выставить надежную стражу. А уж после дня субботнего вновь собраться и решить, какой смерти предать Иосифа.
Каково же было их возмущение, когда в первый день недели, в воскресенье, посланцы первосвященника обнаружили, что темница пуста. Затворы целы, двери заперты, крохотное оконце не разбито, а узника нет.
Вслед за этой новостью пришла еще одна от одного из воинов, которые охраняли гробницу Иисуса. «Когда мы стерегли гробницу Иисуса, – ухмыляясь, рассказывал римлянин, – содрогнулась земля и увидали мы ангела Божьего. Оный ангел отвалил камень могильный и сел на него. И был он как молния, и ризы его как снег. И стали мы как мертвые и слышали, как он говорил женщинам, пришедшим к гробнице: „Не бойтесь! Знаю, вы ищете Иисуса, распятого на кресте. Он воскрес. Войдите и узрите место, где он был положен, после чего отправляйтесь возвестить ученикам его, что воскрес из мертвых и ожидает их в Галилеи. Там его увидите“».
– Кто эти женщины?! – в один голос взревели старейшины. – Почему вы не схватили их?
– Как мы могли схватить их? Страх обуял нас при виде ангела. Нам показалось, что мы мертвы.
– Вы насмехаетесь над нами, придумывая небылицы. Не иначе как ученики бродяги дали вам немало денег, чтобы вы нам здесь сочинили эту историю. Что ж, мы дадим вам вдвое-втрое больше, если будете молчать об ангеле.
Воин с той же усмешкой, в ожидании мзды добавил:
– Разве вы не видели и не слышали Иисуса, творящего великие чудеса? И не вы ли не поверили в них? Как же теперь поверите нам? Итак, не верите нам, поверьте Иосифу, которого вы заточили в темницу, а придя в нее утром, не узрели ни его, ни стражу. Дайте нам Иосифа, и мы дадим вам Иисуса.
– Иосиф сбежал в свой город, Аримафею! – закричал Каиафа. – И мы подозреваем, не без вашей помощи. И там распустит слух, будто освободил его воскресший Иисус. Якобы в благодарность за то, что Иосиф достойно похоронил его. Нам заранее известна эта его болтовня. Итак, молчите об ангеле, а говорите так: пришли ученики лжемессии и выкрали тело преступника.
Иосиф и правда в полной мере использовал события в Иерусалиме в родном городе, где у него было много друзей, в частности, и для того, чтобы расширить их круг. В воскресение Иисуса он мало верил, если не сказать, что вовсе не верил, но был не против занять место Учителя. Соединение же любви народной, которую он рассчитывал получить как бы в наследство от пророка, с личным богатством открывало широкую дорогу для карьеры. Стать первосвященником, заменив зловредного Каиафу, получившего это прибыльное место еще от предшественника Пилата Валерия Грата, было давней мечтой Иосифа. И теперь, казалось ему, пришла пора. Также он был уверен в содействии Пилата.
Он был на расхват в родном городе, слушали его с открытыми ртами. «Когда заточили меня в пятницу вечером, – рассказывал он о своих невзгодах, – я стоял в темнице на молитве в канун субботы. И вдруг разверзлась темница с четырех углов одновременно, и увидел я человека, будто молнии свет, и от страха пал на землю. И взяв меня за руку, поднял он меня от земли, и влага водная оросила меня. И утерев лицо мое, лобызал меня, говоря: „Не бойся! Посмотри на меня и узри, кто я!“ И посмотрел я и сказал:
