морская вода просачивается между пальцами, песок тяжелеет, насыщаясь влагой от прилива. Маленькие розовые рыбки уже кружили вокруг ее ног, пощипывали пальцы. Далеко на горизонте в лучах света клубились коралловые облака, прокладывая дорожку к солнцу. Матильда прищурилась, вглядываясь в белую кромку берега, как вдруг увидела свою мать. Она приподнялась в кресле. К матери бежала маленькая девочка. Матильда узнала ее. «Доменика! Моя Доменика», – прошептала она.
В этот момент Матильда услышала пронзительный рев слона, а может, это трубили ангелы или звучала «Богема» Пуччини? Что бы это ни было, звук казался ей приятным.
Николина заметила, что мать пристально смотрит в сторону пустого пляжа.
– Ты что-то там видишь, мама?
– Она сказала «Доменика». Nonna, о чем ты? – взволнованно спросила Анина.
Но Матильда уже не слышала ее. Она перестала узнавать людские голоса и понимать их язык. Все, что составляло ее сущность, сворачивалось одно за другим, пока душа не воспарила над телом. Сама она превратилась в свет, в лучи ярчайшего белого солнца, оправленного густой синевой.
На террасу вбежал Маттео:
– Мама! – Он наклонился и поцеловал мать. – Ты хорошо выглядишь.
Матильда не откликалась.
– Это я. Твой Маттео, – громко сказал он и перевел отчаянный взгляд на отца, сестру и племянницу. – С ней что-то не так. Вызовите врача! – Видя, что отец не реагирует, Маттео выпрямился и стал лихорадочно хлопать себя по карманам в поисках телефона.
Анина опустилась на колени. Духи, которыми она утром побрызгала бабушку, наполняли воздух ароматом гардении. Анина зарылась лицом в шею Матильды и прошептала: «Все хорошо, Nonna. Иди к своей маме».
Матильда сделала три коротких вдоха и уронила голову. Анина встала.
Олимпио склонился к жене. Он коснулся рук Матильды, потом перекрестил ее.
– Что происходит? Сделайте что-нибудь! – Маттео пытался нащупать пульс на запястье матери. – Не уходи, мама! – Не услышав пульса, Маттео заплакал и отвернулся.
Встав позади Матильды, Николина положила руки ей на плечи, словно архангел, готовый защитить. По ее щекам беззвучно текли слезы. В ярком солнечном свете лицо Николины казалось гипсовым, как у статуй святых во дворике Сан-Паолино.
Матильду всю жизнь манило море, но все же оно служило лишь красивой картинкой. Теперь небо должно было стать для нее воротами в вечность. Душе ее предстояло подняться сквозь облачный портал к звездам, где Матильду ждали ее мать, дочь, отец, который вырастил ее, и отец, которого она никогда не знала.
– Лети. – Олимпио вытер глаза платком и в последний раз поцеловал жену. – Лети.
Анина в слезах смотрела на море, которое так любила бабушка, но сейчас видела лишь размытое синее пятно.
* * *
Под звон колоколов Матильду Мак-Викарс Кабрелли Роффо вынесли из церкви Сан-Паолино. Кипарисы отбрасывали причудливые тени на освещенное утренним светом пространство перед входом. Позади гроба стояли Олимпио, брат Матильды Нино с женой Патрицией, а за ними – ее дети и внуки. Весенний день выдался ни жарким ни холодным, как раз для прогулки по излюбленному маршруту Матильды.
Ида Касичьяро кивнула Джусто Фильоло, который взял ее за руку, когда они выходили из церкви на площадь вслед за гробом и семьей. За ними двинулась многочисленная толпа тех, кто пришел проститься с Матильдой.
– Поверить не могу, что ее нет, – прошептала Ида. – Она все твердила, что скоро умрет, а я просто отказывалась принимать это всерьез.
– Она знала, Ида. – В памяти Фильоло возник день, когда Матильда угостила его золотистым яблоком. – Если мы будем внимательны, нам станет известен и день, и час.
– Это все птица. Та жирная чайка! Клюнула ее и оставила метку смерти. Неважно, примета или микробы, – результат один.
– Это тебе strega сказала?
Ида помотала головой.
– Знаешь, я ведь сама немного strega. Метрионе всегда могли выступить в роли провидцев. Когда на нее напала птица, я сразу подумала: конец близок. – Ида промокнула слезы платком. – К сожалению, я оказалась права.
Анина повернула голову и обвела глазами печальные лица собравшихся на ступенях церкви. Паоло Улиано улыбнулся ей, сжал кулаки и прошептал одними губами «coraggio». Она кивнула в знак благодарности. Родители Паоло стояли позади сына.
Процессия во главе с Олимпио и членами семьи проследовала на кладбище. Священник произнес последнюю молитву, и собравшиеся усыпали гроб Матильды цветами.
После погребения семья повела всех в пекарню Эннико. Умберто приготовил свежие корнетти с абрикосовой глазурью и кофе со сливками. Он выставил столики прямо на улице, накрыв их белыми скатертями и украсив вазочками с пионами и розами. Матильда осталась бы довольна – ее похороны и поминки прошли именно так, как она хотела.
* * *
Двери на террасу в квартире Матильды и Олимпио были открыты. Беппе спал на солнышке, Ардженто свернулась клубком под креслом. Бирюзовое море было спокойным. В гостиной внуки Матильды помогали накрывать на стол. Николина достала из шкафа лучший мамин сервиз и серебряные приборы. Рядом с тарелками лежали отглаженные льняные салфетки. В центр стола Анина поставила вазу с розовыми пионами.
Олимпио сидел во главе стола, остальные бродили по квартире, разглядывая предметы обихода женщины, которую они пришли помянуть. В доме ничего не изменилось, вот только Матильды в нем больше не было.
Николина положила руку отцу на плечо:
– Съешь что-нибудь, папа.
– Обязательно.
– Может, начнем?
Олимпио кивнул. Николина позвала всех к столу.
– Это абсолютно в духе Матильды, – прошептала Ида, обращаясь к Джусто, который отодвинул для нее стул. – Кроме нас, тут только ее родственники. – Она хмыкнула, развернула салфетку и положила ее на колени.
– Для меня большая честь здесь находиться, – тихо сказал Джусто.
Разговоры, сопровождавшие обед, вскоре стихли – гости завершили вкусную трапезу. Анина и Николина позаботились о том, чтобы все остались сыты.
– Матильда иногда ела мои тортеллини, но мне не доводилось пробовать ее вариант, – отметила Ида. – Очень вкусно.
– У меня сохранились все ее рецепты. – Николина улыбнулась и наполнила опустевший стакан Иды водой. – Мама любила вас и ценила вашу стряпню.
Ида всхлипнула, уткнувшись в салфетку.
– Я тоже ее любила.
Серебристая кофеварка запыхтела. Анина с Николиной убрали посуду и поставили на стол тарелочки с печеньем. Им помогали Роза, невестка Николины, и ее дочь Серена. Гостям подали кофе, и Николина встала рядом с Олимпио.
– Мама попросила меня пригласить вас сегодня сюда, в ее дом. Она жила здесь с пяти лет. Родилась она в Шотландии, в Дамбартоне. Ее родители поженились в Британии, в Манчестере, 3 июня 1940 года. Мама родилась через восемь месяцев после гибели своего отца, капитана Джона Лоури Мак-Викарса, утонувшего при крушении «Арандоры Стар» 2 июля 1940 года. Мама вместе со своей мамой, Доменикой Кабрелли Мак-Викарс, до окончания войны жила в монастыре в Шотландии, а потом они вернулись в Виареджо. Отцом маме стал Сильвио Кабрелли, любивший ее, как родную дочь. Сильвио был первой любовью Доменики, и они поженились, когда он приехал в родной город, чтобы работать у Пьетро Кабрелли. Мой дед Сильвио взял фамилию Кабрелли, чтобы продолжить семейный бизнес. Мама любила своего единственного брата Нино.
