Анина этого даже не заметила. На часы она не смотрела – ей было неважно, сколько времени займет работа. С улицы доносились смех и разговоры – молодежь спешила в клубы. Она подняла голову и улыбнулась. Совсем недавно такие походы и для нее были обычным делом. Вскоре она уже не слышала ни автомобильных гудков, ни голосов, ее внимание занимала только задача, которую предстояло решить.
Опустив на глаза защитные очки, Анина включила станок. Осторожно понажимала на педаль, прислушиваясь к звуку диска и выбирая нужную скорость.
Начинающая ученица взяла осколок розового кварца и прижала его к шершавому краю диска. Камень проскочил у нее между пальцами и вылетел из рук. Она выключила станок и опустилась на колени, ища глазами осколок. Оказалось, что он застрял в трещине деревянной половицы. Анина подняла камень, встала и поднесла его к свету.
В голове зазвучал голос деда. Анина внимательно осмотрела кварц со всех сторон, пытаясь определить его прочность. Отрегулировала свет и снова запустила станок. Она надеялась, что камень не расколется прямо у нее в руках и остатки его не упадут в поддон под столом. Поднеся его к диску, она почувствовала, что он достаточно крепкий, и медленно провела им по абразивной поверхности. Удерживая камень, она осторожно направляла его, чуть сдвигая, чтобы получались грани. С удовольствием слушала знакомый звук, улавливая переход на октаву выше, когда диск начинал вращаться быстрее. От вида волшебного превращения минерала в чудо в ее руках у Анины перехватило дыхание. Вершина выглядела идеально – гладкая, без трещин и сколов. Анина выключила станок и взглянула на камень. Кварц поймал свет. Она знала, что смысл огранки заключается именно в игре света. Да, прошептала Анина, у меня получилось.
* * *
Анина сидела с бабушкой на террасе.
– Отсюда самый лучший вид, – уверенно сказала она.
– Я тоже так думаю. Но сравнить мне не с чем. Может быть, у Фильоло лучше.
– Может, и так. – Анина подвинула стул поближе к бабушке.
– Мне страшно, Анина.
– У тебя что-то болит?
– Если не двигаться, то ничего не болит, – усмехнулась Матильда.
– Вот и не двигайся. Ты боишься смерти?
– Нет. Вовсе нет. Нам же обещают, что загробная жизнь превзойдет наши ожидания. Так что мне не терпится увидеть, на что она похожа. Вот только боюсь, что не узнаю Джона Мак-Викарса, когда встречу его на небесах.
– Но он-то тебя точно узнает.
– Это разумно. – Матильда кивнула. – А вам, особам с татуировками, что-то известно о загробной жизни?
– Nonna, ты серьезно? Опять наезд? – Анина взяла бабушкину руку и нежно сжала ее. – Я пытаюсь помочь.
– Прости. Говорю всякую чушь, какая придет в голову.
– У тебя такое чувство юмора. Не надо за него извиняться.
– Да, юмор у меня едкий, с таким и уксус не нужен. Это все спутники старости. Ты теряешь терпение, зато приходит сарказм. Я ничего не могу с собой поделать. Смотрю вокруг и вижу какие-то глупости. Ты сама поймешь, когда будешь в моем возрасте. Это знак, что пора уходить. – Матильда глотнула воздуха. – Что слышно от Паоло?
– Он хочет, чтобы я вернулась.
– Думаешь, с ним можно все начать сначала?
– Улиано – хорошие люди. Правда, немного властные. Его мать регулярно спрашивает, как у меня дела. Говорит, ей все равно, вернусь я к ее сыну или нет, но она меня любит.
– Какая разница, что она думает?
– А кто мне говорил, «ты выходишь замуж за семью»? Мне надо было такую татуировку сделать на видном месте.
– Никаких татуировок! Не стоит воспринимать все буквально. Ты выходишь замуж за мужчину. Я просто пыталась заставить тебя думать головой, а не только сердцем. Можно мне взять свои слова обратно?
– Тебе можно все, Nonna.
– Если Паоло дает тебе уверенность, что все возможно, выходи за него. Если чувствуешь, что тебе придется делать все возможное для него, не выходи. Женщина ценит поддержку, а мужчина предпочитает считать, что всего добился сам. Смешно, но так и есть. – Матильда прикрыла глаза от заходящего солнца. – В холодильнике еще осталось просекко?
– Принести тебе?
Матильда кивнула. Анина пошла на кухню, открыла бутылку и налила два бокала. Она приняла решение насчет Паоло. Неважно, что он сделал, важно то, чего он так и не сделал. Он не проявил никакого интереса к тому, о чем она мечтала. Все-таки никогда не мешает прислушаться к бабушке.
Анина протянула Матильде просекко:
– Выпьем за тебя!
– Нет-нет, давай за тебя, – запротестовала Матильда, поднимая бокал. – И к черту Паоло Улиано.
– Nonna!
– Послушай, что я скажу. Полюби себя. Это величайшее приключение. Когда ты любишь себя, ты стремишься найти свое предназначение. Что-то, что только ты можешь делать как никто другой. Создавай вещи. Твори. И если появится мужчина, а он обязательно появится, отношения получат хороший задел, потому что вы оба будете любить одного человека. Тебя. И этому мужчине очень повезет.
* * *
Где-то вдалеке звенели церковные колокола. Матильда тихонько напевала в такт колокольному звону.
Николина приготовила матери завтрак, поставила его на поднос и принесла на террасу.
– Я совершенно не скучаю по этим колоколам в Лукке. Каждый час – это все-таки слишком. – Она поставила поднос на столик рядом с матерью. – Мама, сегодня приезжает Маттео.
– Опять?
– Да. Он хочет почаще с тобой видеться.
Олимпио принес на террасу кофеварку и налил жене чашечку эспрессо.
– Ешь ты. – Матильда пододвинула к мужу поднос.
– Я уже завтракал.
– Мне что-то не хочется.
– Я могу сварить тебе яйцо, мама. Хочешь? – спросила Николина.
Олимпио взял Матильду за руку:
– Она холодная как лед. Принеси одеяло, пожалуйста.
– Мне не холодно. – Матильда наблюдала, как вдали над берегом кружат чайки.
Она была совершенно спокойна. Священник ее причастил, она исповедалась, а в качестве бонуса он предложил провести обряд елеопомазания. Она с радостью согласилась. По ее мнению, это служило страховкой. Теперь ей не хотелось, чтобы между пройденным обрядом и моментом смерти произошло что-то, что помешало бы ей увидеть наконец лицо Бога. Совесть ее больше не тяготила. Она попросила прощения за все содеянное ею зло. Отведенное ей время она не теряла впустую, женщинам вообще это не свойственно. Каждое мгновение они стараются потратить с пользой – не для себя, для других. Но как насчет несделанного добра, того, что было оставлено на потом? У нее не было ответа, но ее это уже не волновало. Ей хотелось покинуть этот мир в состоянии благодати. Совсем скоро свершится Его воля, и это станет ее искуплением. Единственное, что оставалось сделать ее душе, – это обрести спасение. Матильда глубоко вдохнула и не закашлялась. Ее легкие раскрылись навстречу морскому воздуху, словно мехи гармони.
Вернулась Николина с одеялом, следом вошла Анина.
– Какая красота, правда? – Матильда смотрела на турмалиново-синее море. Истинное чудо, что она дождалась возвращения весны и весенних красок. И хотя ноги ее не стояли сейчас на берегу, она ощутила, как ступни погружаются в мягкий песок, как
