в последнюю очередь благодаря огромной национальной аудитории и техно-скачку последних лет, превратившему Китай в одну из самых передовых в технологическом плане стран мира.
Да, блогеры в Китае – профессия популярная и доходная. По некоторым данным, каждый четвертый пользователь в Китае что-то покупает через блогеров. При этом у них есть огромное количество способов заработка кроме рекламы и платного контента. Их субсидируют платформы, на которые блогеры привлекают трафик, китайские инфлюенсеры зарабатывают на прямых продажах, лекциях, семинарах, образовательной деятельности. В особо перспективных блогеров с понятной бизнес-моделью вкладывают деньги даже частные китайские инвесторы и венчурные фонды. Известны и совсем уникальные случаи. Так, например, СМИ писали о популярном инфлюенсере, который якобы заработал на продажах книг 15 млн долларов. Другая блогер из Поднебесной смогла за 5 минут продать через свой аккаунт 100 автомобилей Mini Cooper по 42 тыс. долларов каждый.
Граждане Китайской Народной Республики умеют делать бизнес. Впрочем, у них нет особого выбора – политические вопросы относятся к исключительной компетенции Коммунистической Партии Китая (КПК). И, надо отметить, вопросы освещения политических и социальных проблем решаются в Китае не без изящества. Так, в 2019 году ведущее информационное агентство Китая «Синьхуа» сообщило, что главные политические события страны, в том числе заседания Всекитайского собрания народных представителей (китайский парламент) отныне будет освещать киберведущая Синь Сяомен, созданная на основе «искусственного интеллекта нового поколения». «Синьхуа» особо отметило, что девушка-комментатор не только говорит в камеру, но и умеет жестикулировать и вставать с места, в отличие от предыдущего поколения киберведущих. И действительно, правильно запрограммированный киберведущий никогда не может сбиться в тексте или сказать что-то не то. Что бы ни произошло, даже теоретически он никогда не подведет.
Еще более оригинальное решение предложили китайские технологические компании для обеспечения вопроса политической грамотности китайских граждан. Они создали мобильное приложение Xuexi Qiangguo («Сила учения») – программу, посвященную «Великому руководителю Компартии Китая Си Цзиньпину», первую в мире в своем роде. Причем не просто создали, а обеспечили колоссальный спрос на нее. Xuexi Qiangguo стала лидером среди мобильных приложений в Китае по количеству скачиваний в феврале 2019 года, всего же приложение скачали более 43 млн китайских граждан. И это, очевидно, не только деятели Коммунистической партии Китая, члены парламента и чиновники Китайской Народной Республики.
Впрочем, давно уже никто не спорит с тем, что Китай входит в число мировых технологических лидеров и задает тренд на «цифровизацию» политики, государственного управления и средств массовой информации. Основная интрига теперь лежит в другой плоскости – кто следующий может пойти в этих вопросах по китайскому пути? Желающих немало, и далеко не всегда это просто политическая воля лидеров и правительств тех или иных стран. Определяющую роль играет технологический детерминизм. Эрик Шмидт и Джаред Коэн в уже упоминавшейся здесь книге «Новый цифровой мир» сформулировали этот принцип таким образом: чье телекоммуникационное оборудование использует для своей интернет-инфраструктуры то или иное развивающееся государство, ту политическую модель в будущем оно и будет развивать с большой вероятностью, естественным образом попадая под влияние страны-экспортера технологического оборудования. Не в последнюю очередь поэтому во время острой фазы «торговой войны» между Соединенными Штатами и Китаем Государственный департамент США настоятельно рекомендовал своим союзникам (Германии, Италии, Японии) отказаться от приобретения телекоммуникационного оборудования китайской компании Huawei. Свои рекомендации Вашингтон даже подкрепил финансовыми стимулами, намекнув, что взамен выплатит компенсацию либо профинансирует союзникам поставки аналогичного оборудования от американских производителей. Впрочем (вспомните главу 4), только официально китайские компании поставляют свое оборудование в 64 страны, и среди них есть и вполне развитые демократии – например, Франция и другие европейские страны. Это позволяет предположить, что основная борьба «за пользователя» между Востоком и Западом еще впереди.
Из крупнейших развивающихся держав наиболее плотные технологические контакты с Китаем сегодня у Индии, Индонезии, Ирана, Пакистана, России. Китайские платформы (например, дочерние компании китайской Alibaba) даже разработали программу субсидирования авторов и дистрибуторов контента в Индии и Индонезии. Возможно, Россия не за горами.
Бывший российский вице-премьер Максим Акимов неоднократно делал заявления о необходимости «специальной программы российско-китайского медиасотрудничества в цифровой сфере», целью которой будет «формирование общей цифровой среды, благоприятной для развития медиа двух стран». Он был уверен, что это благоприятно скажется на российском обществе и экономике: «…Это доступ всех ко всему… Постоянный диалог с потребителем медиаконтента, и, конечно, разработка совместных продуктов, технологических платформ, новых способов доставки контента». Заместитель Министра цифрового развития Алексей Волин в свое время подтвердил эти намерения, уточнив, что планируются более 100 российско-китайских проектов в медиасфере.
Впрочем, совсем скоро, когда нейросети научатся генерировать контент, осмысленный и неотличимый от написанного человеком, и будут делать это в неограниченном количестве, ситуация может вновь поменяться. Количество информации в сети возрастет на порядки даже от текущих значений, и для того, чтобы потреблять этот контент, не хватит никакого совокупного внимания человечества, даже если оно навсегда откажется ото сна. Смогут ли медиа и инфлюенсеры выдержать этот удар? Что произойдет с привычными нам телевидением, радио, интернет-изданиями? Ответы на эти вопросы мы получим уже в ближайшие несколько лет.
Глава 8. Пределы роста
Кошмарные события 09/11 потрясли самые основы демократического общества на Западе, и именно после них, как уже знает читатель, четко обозначился тренд на ужесточение госрегулирования во всем, в том числе и в бизнесе. Доходит до смешного: иногда официальные инстанции в разных странах мира даже стали настаивать на объяснении экономического смысла каждой конкретной сделки, пытаясь решать за бизнес, что имеет экономический смысл, а что нет. Так было разве что во времена Великой депрессии. Сейчас уже мало кто помнит, но при Франклине Рузвельте было составлено 557 основных и 189 дополнительных так называемых «кодексов честной конкуренции» в различных отраслях. Они регламентировали все: продолжительность рабочего дня, часы труда и отдыха, границы отпускной цены, рынки сбыта. В то время это избыточное регулирование привело к коллапсу экономической системы и стало одной из причин затянувшейся Великой Депрессии. Но ведь похожим образом устроено современное регулирование во многих странах мира. И это может привести к параличу и (или) плавному огосударствлению всей мировой экономической системы.
Как известно, экономическая политика Рузвельта, как и его предшественника Герберта Гувера, была раскритикована экономистами. Несмотря на это, Рузвельт сумел признать и частично исправить многие свои ошибки, а ситуация в мире во время его
