правления в целом благоприятствовала восстановлению экономики США. Кстати, Джин Смайли в книге «Переоценивая Великую депрессию» показала, что избыточное государственное регулирование не только затянуло выход из кризиса, но и было одной из его причин. Джим Поуэлл в «Ошибках Рузвельта» отмечает, что почти все рухнувшие банки находились в тех штатах, где действовали наиболее жесткие регулировочные нормы. Ведь в соседней Канаде, точно так же охваченной кризисом 1920-х – 1930-х годов, ни один крупный банк не закрылся.
Экономисты из разных стран мира указывают на то, что нынешний кризис, фактически длящийся с 2008 года – тоже во многом кризис избыточного регулирования. В особенности это касается европейских экономик, показывающих очень слабый рост, несмотря на все монетарные стимулы и ухищрения. Европа перегружена социальными обязательствами по отношению к своим гражданам и вновь прибывшим мигрантам, трансфертами новым восточноевропейским членам Евросоюза, а европейские политики все больше и больше свыкаются с мыслью, что в бюджет скоро придется закладывать и повышенные оборонные расходы. И это при том, что оборона Европы всегда была проблемой Североатлантического Альянса (НАТО), а, значит, в первую очередь, Соединенных Штатов Америки. Но европейцы привыкли жить в достатке, получать высокие заработные платы и социальные пособия, и это значит, что степень регулирования экономики и налоги по-прежнему будут высокими. Накачка экономики деньгами не спасет: они все равно не доходят до малого и среднего бизнеса, лишь разгоняя фондовые индексы.
Отдельная огромная проблема Европейского Союза, все больше сказывающаяся на экономике Европы – нелегальная миграция. И, если еще несколько лет назад лишь отдельные политические и общественные деятели Евросоюза, не имеющие отношения к политическому мейнстриму, могли неспешно рассуждать о кризисе мультикультурализма в Европе, то сегодня осторожным философским беседам и «пророчествам» политических маргиналов пришли на смену все более и более алармистские статьи европейских СМИ о тяжелых социально-экономических последствиях нелегальной миграции и даже (о ужас!) о фиаско самой концепции мультикультурализма и миграционной толерантности. Так, в октябре 2017 года в ходе переписи населения германской «финансовой столицы» Франкфурта-на-Майне социологи выяснили, что количество мигрантов там «вдруг» превысило число местных жителей. В 2017 году там проживали 51,2 % мигрантов и лишь 48,8 % коренных жителей. Такой дисбаланс при высоких социальных гарантиях для мигрантов ложится все более тяжким бременем на бюджеты благополучных европейских стран, заставляя власти повышать налоги.
Несмотря на то, что в 2018 году количество ходатайств о предоставлении политического убежища в Германии упало на 5 % (до уровня 2015 года), количество заявлений от беженцев, по данным самой свежей статистики, по-прежнему составляет колоссальные 1,7 миллионов. Согласно Федеральному агентству по делам миграции и беженцев Германии (BAMF), наибольшее количество заявлений поступило от беженцев из Сирии, далее следуют по нисходящей Ирак, Иран, Нигерия, Турция, Афганистан, Сомали. Немецкие власти все чаще признают, и уже не только в кулуарах, что подавляющее большинство беженцев, как правило, пополняет ряды самой низкоквалифицированной рабочей силы, или, что еще хуже, не трудоустраивается нигде, вливаясь в ряды огромной армии получателей различных пособий. И дело здесь не только в самих мигрантах, немалое число которых на самом деле являются мигрантами «экономическими», то есть прибывают в Европу не потому, что им что-то угрожает в родной стране, а просто с надеждой «сесть на пособие». Когда люди покидают зоны военных конфликтов, бегут от репрессий и геноцида, очень часто они попадают в лагеря беженцев без документов, удостоверяющих личность. Что уж говорить о дипломах и сертификатах, подтверждающих уровень образования и профессиональную квалификацию. В результате, лишь немногие беженцы имеют шанс получить в Германии и других европейских странах работу специалиста: ведь ни одна компания не примет их на работу без документов, подтверждающих профессиональный опыт. Именно поэтому большинство вновь прибывших остаются чернорабочими без единого шанса подняться по карьерной лестнице и хоть как-то интегрироваться в европейское общество.
Разочарование, отчаяние, несправедливость… Именно эти чувства зачастую раздирают душу человека, который ищет спасения в благополучной стране. Кто-то надеялся дать детям образование, шанс на жизнь в безопасной среде, некоторые мечтали создать семью, найти хорошую работу, но потерпели полный крах надежд на достойную жизнь. В итоге – рост насилия и преступлений среди мигрантов, особенно нелегальных. Достаточно вспомнить зиму 2017 года, запомнившуюся так называемой «Ночью женщин» – акцией массового насилия в Кельне, которая коснулась и девочек-подростков, что ранее было немыслимо в Центральной Европе. А 22 мая 2017 года немецкая общественность была взбудоражена пропажей девочки, 14-летней Сюзанны из города Майнц, которая, как позже установила полиция, была изнасилована и убита приезжими мигрантами.
Неудивительно, что в Европейском Союзе в целом и в Германии в частности растет политический вес движений, которые занимают жесткую антимигрантскую позицию, например, партии «Альтернатива для Германии». Ее лидер Александр Гауланд даже пообещал «начать травлю Ангелы Меркель» за то, что она открыла шлюз незаконной миграции, тем самым повергнув страну в социальный кризис.
Еще недавно это было невозможно себе представить, а теперь уже не только политики или общественные деятели, но и многие обычные граждане Германии выступают за ограничение миграции, приводя в качестве основных аргументов несовместимость ценностей, диаметрально противоположные культуры и религии, склонность приезжих к насилию. Кроме того, коренные жители Германии видят в мигрантах причину отсутствия рабочих мест для «голубых воротничков», местных рабочих. Поэтому даже законопослушных и квалифицированных мигрантов не всегда ждут в Германии. Так, нередки случаи, когда они обращаются в банки для получения ссуды на открытие собственного бизнеса и получают отказы по формальным признакам.
Есть, конечно, и другие примеры, когда беженцы находят хорошую работу, но таких счастливчиков мало. Так, Абдулла Хассун, беженец из Сирии, сейчас работает в небольшой инженерной компании в Берлине. До этого он учился на факультете геодезии в Университете Алеппо, и, несмотря ни на что, продолжал ходить в альма-матер, даже под обстрелами и бомбежками: «Было трудно продолжать учиться и ходить в университет. Поэтому, когда я начал искать в Германии работу, я старался найти что-то по профессии. Я не хотел выбрасывать пять лет учебы».
Так или иначе, в последние годы Европейский Союз все больше раздирают противоречия в отношении вопросов миграции. С одной стороны, экономики европейских стран нуждаются в рабочей силе, которой не хватает, и многие европейцы небезосновательно гордятся открытостью и толерантностью к приезжающим в страну беженцам, пропагандируют уважение культур и обычаев приезжих. В некоторых странах Северной и Западной Европы часто даже ставят в приоритет интересы не местных жителей, а мигрантов как представителей социально незащищенных слоев населения. С другой стороны,
