— А это чья? — Мы ехали в мощном черном «вольво»,наполненном запахами новой машины.
Кости скосил на меня глаз.
— Твоя. Нравится?
Я покачала головой.
— Ничья теперь, а скоро ли прежний хозяин заявит обугоне?
— Никто не заявит, — успокоил он. — Это тебеподарок на Рождество. Зарегистрирован на имя, которое стоит в твоих подложныхдокументах, так что они его не выследят. Наверно, лучше было сделать тебесюрприз, но так уж сложились обстоятельства.
У меня отвисла челюсть. Он говорил совершенно серьезно.
— Я не могу принять его! Слишком дорогойподарок! — После всего случившегося я сцепилась с ним из-за роскошногоподарка.
Мы со здравым смыслом даже не знакомы. Он устало вздохнул:
— Котенок, ты не можешь хоть раз просто сказать«спасибо»? Правда, милая, пора оставить все в прошлом.
Я съежилась от внутренней боли, вспомнив, что все и впрямь впрошлом, только не так, как он думал.
— Спасибо. Прекрасная машина. А я тебе только новуюкуртку купила.
До Рождества оставалось две недели, а могла бы остатьсятысяча лет.
— Какую куртку?
Помоги мне Боже, ну где мне взять сил, чтобы уйти от него?Темные карие глаза прекраснее всего, что можно купить за деньги. Я проглотилакомок в горле и начала описывать куртку, чтобы не расплакаться.
— Ну, такая длинная, как полупальто. Черная кожа, тыбудешь выглядеть нарядно и таинственно. Если полиция не распотрошила все, чтооставили от моей квартиры вампиры. Я ее свернула и спрятала в пустой шкафчик накухне.
Кости взял мою ладонь и пожал ее. Слез было уже не удержать.
— А Гасила? — Лучше спросить поздно, чем никогда.
Раз Кости жив, вопрос этот можно считать риторическим.
— Сохнет в Индиане. Этот тип гнал на полной скоростичас за часом. Жаль, что я не мог заняться им как следует, Котенок, —спешил вернуться к тебе. Догнал, проткнул колом и оставил догнивать в лесу уСидар-Лейка. Мы столько трупов после себя оставили, что один лишний лодку неперевернет. Кстати, мы теперь как раз в Индиану и едем.
— Зачем в Индиану? — Я смутно порадовалась, чтоГасила мертв.
Может, теперь бабушка с дедушкой смогут покоиться в мире.
— У меня там приятель, Родни, он сделает вам с матерьюновые документы. На одну ночь устроимся у него, а завтра ближе к вечеру уедем.Мне еще надо с утра уладить несколько дел. А оттуда переберемся на несколькомесяцев в Онтарио. Тех двоих, что сбежали, мы выследим, помяни мое слово, нозаниматься этим придется тихо, пока здесь слишком горячо после Оливера. Твоипарни поищут тебя немножко, не найдут — и переключатся на другую дичь.
Ох, если бы все было так просто.
— Как ты узнал, что нас перевозят?
Он весело хмыкнул:
— Посмотрел и увидел. Они расчистили проход с этажа кчерному ходу и приставили вооруженную охрану к машинам, так что все было ясно.Мне осталось только опередить вас и подождать.
Основательный глухой удар переключил мое внимание на заднеесиденье. Кости ухмыльнулся:
— Похоже, твоя мама проснулась.
27
Родни, к моему удивлению, оказался гулем. Я почему-тоожидала вампира. Кости вытащил маму из машины, так и не сняв пластыря со рта, ипередал мне, после чего представил нас. Родни и глазом не моргнул. Наверное,привык, что людей к нему на дом доставляют связанными и с кляпом во рту.
Я поставила мать на ноги и, одновременно придерживая ее,чтобы она не бросилась бежать, пожала Родни руку.
— Извините, что сразу беспокою вас, Родни, но где у васванная?
— Никакого беспокойства. Первая дверь налево, —улыбнулся упырь.
Я потащила мать за собой.
— Мы сейчас вернемся, Кости. Я хочу ее почистить иперемолвиться словечком.
— Мы подождем, милая.
Я заперла дверь и сразу пустила воду в ванну. План ясоставила еще по дороге, но теперь надо было, чтобы мать мне подыграла. Сквозьпластырь прорывалось свирепое ворчание. Я вздохнула. Кости и сквозь шум водыуслышит.
Задумчиво взглянув на зеркало, я до отказа выкрутила кран сгорячей водой. Скоро ванная наполнилась паром. Отлично! Я пальцем написала назапотевшем зеркале:
«Уедем завтра. Молчи, он может тебя слышать».
Она приписала строчкой ниже три слова:
«Уезжаем без него?»
Я кивнула: да — хоть и тошно мне было. Я писала, насколькопозволяли размеры зеркала, стирала и писала снова.
«Знаю, как ты ненавидишь вампиров, и знаю, что тебе будеттрудно, но придется пока слушаться меня».
«Он не знает. Он бы нам помешал».
«Дай мне время. Ты должна мне поверить. От этого зависитнаша жизнь».
«Подыгрывай, что бы я ни делала».
«Сегодня мы заночуем здесь, а завтра уедем за границу.Ничего другого не остается».
Я твердила это самой себе. Ничего другого не остается.Только больно было невыносимо.
«Ну? Ты будешь вести себя разумно? Можно убрать кляп?»
Она пристально взглянула на меня и написала на зеркале:
«Обещай уехать без него».
«Верь мне, — повторила я. — Я обещала».
Мать кивнула, и я сорвала пластырь. Она оглянулась на дверь,но не сказала ни слова.
— Постарайся, когда мы выйдем, разговаривать вежливо.
* * *
Родни с Кости сидели за столом. Мать обожгла обоих взглядом,но промолчала. Для нее — вершина вежливости.
— Разбирайте комнаты для гостей: одна наверху, другая вподвале, — предложил Родни.
— Покажите мне ту, что в подвале, — сразупопросила я.
— Конечно. Идемте.
Я взяла мать под руку, и мы спустились по лестнице вподвальный этаж. Родни открыл нам гостевую комнату, полную пышных одеял и,главное, лишенную окон. Я подтолкнула мать внутрь:
— Как раз для тебя, мама.
Она бессмысленно уставилась на меня, когда я собраласьуходить.
— Ты куда это?
— Наверх. К Кости. Доброй ночи.
Я захлопнула дверь и с мрачным удовлетворением проследила,как Родни запер ее снаружи. Тот факт, что у него имелась спальня в подвале снаружным замком, заслуживал внимания, но меня это не касалось.
В дверь изнутри сразу застучали:
