мгновение от оценки опасности до принятия решения и начала стрельбы. Рядом на подстилке два дополнительных магазина. Авось не понадобятся, лучше взять сволочь без боя. Если, конечно, сволочьпридет. Кобура с «ТТ» растегнута, нож под рукой. Вроде готов. Зотов старался дышать размеренно и неслышно, успокаивая расшалившиеся нервишки.
Карпин расположился в противоположном углу и словно умер, ни звука, ни шороха. С Решетовым было сложнее. Соскучился капитан по общению, еле угомонили. Людочка от него пряталась и ревела ревмя. Ухаживать Решетов мастер. Ничего, вытерпела, ей это зачтется при раздаче наград.
Медсестра, сгорбившись, сидела за дощатым столом возле нар, бессильно уронив голову на руки. Из-под косынки змейкой выбилась темная прядь. Намучилась девка. Но не спит, вся на иголках. За нее Зотов переживал больше всего. Мужики - тертые калачи, пороха вдоволь нанюхались, а девчонке семнадцать лет, для нее война - только страшные байки и раненые, требующие ухода и ласки. Она видела кровь, видела страдания, видела смерть, но не войну. Девочкам не нужно видеть войну.От этой мысли становится стыдно. Сколько их, таких Людочек, вчерашних школьниц и любящих дочерей? Сотни тысяч, миллион? Радистки, телефонистки, зенитчицы, медики, летчицы, партизанки и снайперы. В самом пекле страшной войны. Забывшие косички и бантики, забывшие первые робкие поцелуи, сменившие туфельки на безразмерные сапоги. Девочки, милые девочки… Простите нас, если сможете. Ведь это мы пустили немца сюда. Мы, обязанные вас защищать.
Решетов барином развалился на нарах и смотрел в потолок. Левая рука свесилась, отщипывая кусочки коры с плохо ошкуренного бревна. Велено гаду помирающего играть, а все неймется ему. «Скучно», – сказал, и все должны его развлекать. Ага, размечтался, пришлось в грубой манере поставить на место, только тогда обидчиво поутих. Решетов - человек порыва и действия, ожидание для него смерти подобно. Хорошее качество для боевого командира, отвратительное для оперативника. Но подкупает не этим, другой на его месте давно бы горячку порол. А этот нет, дивно спокоен. Покушение и гибель Есигеева перенес стойко, все держит в себе, прикрылся броней напускной веселости и равнодушия. Что внутри разве черт разберет.
Несмотря на безумие последних суток, сон не шел, в голову лезли всякие мысли, крутя безумную карусель. В висках тюкали крохотные молоточки, уши инстинктивно ловили посторонние звуки. Лагерь давно затих, погрузился в обморочное молчание. Изредка сонно всхрапывали лошади, и брякала сбруя, дважды мимо санчасти кто-то прошел, не задерживаясь и не пытаясь зайти. Придет убийца или не придет, оставалось только гадать. Рискнет или нет? Затаится или полезет на рожон, обнаглев от неуловимости и безнаказанности? Про липовый самолет известно всем, партизанский лагерь - большая деревня, в одном конце чихнут, с другого «будьте здоровы» желают. Приманка знатная, вон покряхтывает, болезный. Сказано пластом лежать, а он червяком извивается. На огромном-преогромном крючке. А хищнаярыбка где-то здесь, рядом, затаилась и ждет. От этой мысли шевелились волосы на затылке. Зотов шкурой, на опыте, чувствовал чужое, опасное присутствие за стеной. Холодная, расчетливая ненависть прожигала накат. Хотелось выбежать на улицу и остудить разгорячившееся лицо. Но там стояла непроглядная темнота, и в ней скрывался хищный, безжалостный зверь. Или воспаленное воображение играло злые шутки с хозяином.
Именно в эти минуты напряженного ожидания и тянет поговорить, хотя бы полусловом обмолвиться, иначе ощущение вымершего склепа начинает потихонечку угнетать, подталкивая на всякие гадости. Надо держаться.
Чтобы немного отвлечься, Зотов в сотый раз прогнал в уме дерзкий в своей гениальности план. Взять убийцу нужно живым, по крайней мере попробовать, но без излишнего риска. Вряд ли лапки подымет, придется ласково, но настойчиво попросить. В идеале, без разговоров, сразу звездануть по башке. Роли расписаны и заучены. Преступник заходит в санчасть, Людочка возмущается полночному вторжению и отвлекает его на себя. Стрелять он не будет, лишнее внимание ему ни к чему. Опять граната? Вряд ли, ведь это последний шанс убить Решетова наверняка. Попытается обездвижить медсестричку и заколоть беспомощную жертву, на все про все меньше минуты. В эти несколько десятков секунд уложится чья-то целая жизнь. А возможно и не одна. Вооружен убийца будет до зубов, а сдаться и не подумает. Вся надежда на прыть Карпина, успеет лейтенант подмять урода под себя или нет. Подводные камни? Да сколько угодно. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Может вообще не прийти, или прийти, но не один...
Решетов заворочался на нарах и изобразил рукой зевоту. Дескать нечего тут ловить, давайте на боковую. Зотов подался вперед, выплыл из тьмы и красноречиво погрозил ему кулаком. До рассвета еще палкой не докинуть. Капитан тяжко вздохнул и с видом первого христианского мученика откинулся на подушку.
Часы отсчитали двадцать минут третьего. Где-то рядом истошно заверещала ночная птица, нагоняя страха и жути. Ну вот почему дневные птахи выводят мелодичные трели, а ночные воют и стрекочут адскими тварями? Развить интересную мыслю не успел. Птичьему крику вторил человеческий, так же страшно и пронзительно тонко:
– Пожар! Горим!
Заполошный крик шел обрывками, приглушенный расстоянием, несся издалека.
– Склад горит! Склад!
– Боеприпасы!
– М-мать!
Лагерь, мирно посапывающий мгновение назад, наполнился воплями и топотом ног.
– Воды! Воды!
– Ща рванет!
– Воды!
У Зотова от нехорошего предчувствия екнуло сердце. Неужели началось? Сам он на месте преступника так бы и поступил: отвлекающий маневр и быстрый удар. Все по учебникам.
Решетов резко подскочил, чудом не вписавшись лбом в потолок, и тут же лег, взвинченный, перевозбужденный и злой. Правая рука скользнула под одеяло, в тишине чуть слышно щелкнул взведенный курок. Будет стрелять не целясь, сквозь одеяло, на первое движение или звук.
Карпин ничем себя не проявил. Нет у человека нервов, как не завидовать?
Людочка привстала и сделала неуверенный шаг к двери. Первый порыв: если горит, надо пойти посмотреть. Зотов выплыл из тени и успокаивающим жестом велел девушке сесть. Устав медицинской службы не велит оставлять тяжелораненых ни на минуту. Сиди девочка, сиди, жди. Ты Красная шапочка, и волк скоро придет.
Лагерь ожил и закипел, словно уха на костре, сыпя матом и воплями. Склад – это серьезно, Марков перед возможным уходом решил оставить часть амуниции и боеприпасов, лагерь в глухом лесу, болотища с двух сторон, немец скорее всего не доберется, а значит за сохранность снаряжения можно не переживать. Да и смысла тащить все на новое место нет. Пупы только рвать. Груза на складе несколько тонн, если шарахнет, мало никому не покажется. Почитай разом минус партизанский отряд.
Рядом с землянкой почти неслышно хрустнула
