на эту фразу о гармонисте? — подумала она. — Откуда это у меня взялось? Да это от него, того старика из клиники.
— Вы, душенька, это из «Пришлого» цитируете? — спросила дама в шляпе.
Венера не сразу ответила. Она не готова была отвечать на вопросы.
— Сказать да, подвергнуть себя мучительному разговору о каком-то Пришлом, сказать нет — у собеседницы возникнет недоверие, и она ответила:
— Нет, это у меня как-то случайно вырвалось.
— Нет, душенька, позвольте с вами не согласиться. В такой фразе не может быть случайностей. Автор этой фразы пытается нам сказать, что каждый должен заниматься своим делом. А что мы видим зачастую. Я трижды у дежурных спрашивала: «Когда же мы полетим?» Ответ один: «Ждите. Видите, какая погода?» А что, — я им говорю, — вы не знаете, когда кончится снег? Они ничегошеньки не знают, а пассажиры страдают. Вот автор и говорит нам в художественном образе — гармонист должен играть на гармонике, а не хвататься за флейту, классический аристократический инструмент. Вы согласны со мной, душенька?
Венера решила согласиться, иначе этот разговор заведет неизвестно куда:
— Да, согласна. На флейте надо играть флейтисту.
Дама в шляпе вдохновилась положительным ответом и продолжила вслух свои размышления:
— Флейта тонкий инструмент. Когда-то ее звук считался волшебным, и врачевали мелодией флейты. А гармонь, она демократическая вещь. От нее одно веселье да и только. Вы, душенька, согласны со мной?
Венера кивнула головой.
— А вы, я смотрю, тоже летите в теплые края? — спросила дама.
Венера почувствовала, что из вежливости надо что-то сказать о себе.
— Да, вот собралась к супругу.
— А позвольте спросить, кто он, ваш супруг?
Венера ответила:
— Он ученый, энтомолог.
— Значит, флейтист, — и, заметив удивление на лице Венеры, дама, спохватившись, добавила:
— Ах да, я сейчас поясню свою мысль. Гармонист, он менее тонкий по содержанию человек, чем флейтист. Вы, душенька, не будете мне возражать по поводу этого тезиса. Вот возьмите симфонический оркестр — там гармони нет и никогда не было. Поймите, я не против музыки от гармоники, но надо же различать, уметь видеть тонкие вещи. И когда автор нам говорит: «Играл на флейте гармонист», он нам хочет сказать, что демократический гармонист стремится стать аристократом. Я не против этого стремления, я против некачественного исполнения своих обязанностей…
Диктор наконец-то объявил посадку на ее самолет. Венера встала и хотела было попрощаться с собеседницей, но дама так же засуетилась, схватила сумку и удовлетворенно заявила:
— Ну вот, кажется летим.
Они вместе направились к выходу.
Самолет быстро набрал высоту, пробил пелену сплошных облаков, вырвался к яркому солнцу и взял курс к океану, к островам, где ее ждал ее Апо.
Через три часа полета континентальный диспетчер сообщил в центр:
— Рейс, — он назвал номер ее рейса, — исчез с экранов радара.
23.06.2013. — 03.02.2014
Последний пумпель, или
Наследники прошлого
Фантастическая повесть
В память о том времени, когда изобрели слово «Пумпель»
Рецензия вместо предисловия
Нам совершенно не хотелось писать эту рецензию, потому что нет смысла что-то обсуждать, если этого «что-то» нет. Нет предмета для обсуждения. Есть текст, есть слова, — смысла нет, а случайно надерганные «изыски» для того, чтобы казаться умным, не могут составить что-то целостное.
Но, но, но. Наши друзья из редакции слезно умолили нас хоть что-то изобразить об этом, с позволения сказать, произведении. И вот, поддавшись уговорам, мы выдавили из себя некоторые соображения, максимально вежливые, в адрес этой квазиповести. Итак, продолжим.
Неутомимое стремление автора напичкать свое произведение ничего не значащей фразой: «Играл на флейте гармонист» — поначалу вызывает некоторое недоумение, затем легкое раздражение, а уж в конце концов и грустную улыбку, которой иногда провожают тяжело больных, дабы не портить им настроения. Желание автора быть оригинальным заслуживает особого внимания, конечно, если у Вас, уважаемый читатель, есть масса бесполезного времени для чтения этой повести. В названии мы эту «оригинальность» сразу обнаруживаем. Слова (автор напрасно думает, что это его изобретение) — «пумпель» и «пионэр», густо рассыпанные по тексту, у обычного человека могут вызвать лишь некую досаду от этой словесной назойливости и ничего более. Заметим, что понятий «поезд» и «пионер» автор упорно избегает, лишь только для того, чтобы отличаться от иных графоманов подобного рода.
О сюжете повествования и говорить не стоит. Кавалерийские перескакивания от одних героев к другим, слабые попытки связать воедино сюжетную линию не выдерживают никакой критики. Хочется спросить — кому нужны, конечно, кроме тщеславного автора, такие произведения, идеологически вредные и уводящие читателя в дебри слабоструктурированных рассуждений ни о чём? Мысли героев, читай мысли автора: о смысле жизни, о любви, наконец, о Боге, откровенно поверхностные и немотивированные, оставляют ощущение пустой болтовни — «лишь бы». В истории нашей литературы ущербная графомания встречалась не однажды. Мы солидарны с некоторыми руководящими товарищами по поводу таких авторов и их произведений. В нашей рецензии мы позволили себе с незначительными изменениями процитировать их:
«Что поучительного может дать это произведение нашей молодежи? Ничего, кроме вреда. Это произведение может только посеять уныние, упадок духа, пессимизм, стремление уйти от насущных вопросов общественной жизни, отойти от широкой дороги общественной жизни и деятельности в узенький мирок личных переживаний».
Что же, ничего не убавить, не прибавить. Метко сказано! Вызывает удивление то обстоятельство, что автору неизвестны мудрейшие оценки более ранних подобных «творений» и подобных «авторов». На наш взгляд, игнорирование исторических оценок в современных условиях крайне недопустимо. Но, видимо, автору эта мысль чужда. Ему без особых напряжений серого вещества хочется ерничать по поводу и без повода. Заметим, что это ёрничество проявилось в авторе еще с первых его «творений»: «Пришлый» и «Двое на фоне», о которых уже давно было сказано:
«На свет выплыли символисты, имажинисты, декаденты всех мастей, отрекавшиеся от народа, провозглашающие тезис «искусство ради искусства», проповедовавшие безыдейность в литературе, прикрывавшие свое идейное и моральное растление погоней за красивой формой без содержания».
Полагаем, что уважающий себя читатель стороной обойдет подобные литературные упражнения, тем самым сохранит свое время и, главное, здоровье.
С уважением, группа товарищей[1]
* * *
К Гуру едем мы с приветом,
У него есть все ответы.
(из старых шуток)
— Он опять что-то бормотал.
— Совсем дряхлый стал. Еле слышно говорит. А что бормотал? Опять рифмы свои?
— Опять рифмы со своим гармонистом.
— Не понимаю, почему его не отключат?
— Вожатый также думает, что давно его надо отключить.
— А почему не отключают?
