class="p1">— Председатель Совета дружины говорит — нельзя. Это прерогатива Правительства.
Они проверили параметры. На табло все было в норме.
— Его держат для выявления уников.
— Я здесь уже полгода — ни одного уника. Все либо утиль, либо сырье. После сита ни одного к нему не допустили.
— Вожатый вчера проверил его рифмы на филологе. Какая-то ерунда получилась.
— Это где гармонист играл на флейте?
— Да. Она выдала — гармонисту тяжело играть на большом количестве клавиш, так он, по ее мнению, решил играть на флейте, там звуковых отверстий и клапанов гораздо меньше.
— Железка эта — филолог плохо стала соображать от его рифмования. Вожатый запретил занимать ее этими рифмами.
— Наше дело следить за состоянием. Чтобы стимуляторы поступали вовремя. А рифмы не наше дело.
— Да. Не наше. Вот последний пумпель обработают, перейдут на профилактику — нас в отпуск отпустят.
— Какой отпуск? Другое поручение от Председателя получим. Будем всегда готовы снова.
— Будь готов! Всегда готов!
— Да я знаю, знаю. Всегда готов.
На экране поползли строчки:
… Играла музыка неспешно,
Качался в ритме пианист.
Гармонь молчала безутешно,
Играл на флейте гармонист…
— Опять рифмует.
— Не наше дело.
Они осмотрели саркофаг. Все системы работали. Он лежал окутанный датчиками и трубками жизнедеятельности.
— Последний Гуру.
— Почему последний?
— Вожатый сказал, если еще полгода уников не выявят, проект закроют.
— И кто же уников выявлять будет?
— А зачем они нам? Мы то есть. И с каждой серией все совершеннее.
— Будь готов!
— Всегда готов!
Они вернулись к пульту.
— Жалко. Сколько сил на него потратили. Он еще иногда вспоминает те времена с черняками и беляками. Вожатый говорил, что он был беляком.
— Это ж почти сто лет тому назад.
— Даже больше.
— Да… Нам меньше запрограммировали.
— На наш век хватит — так раньше говорили.
— А теперь?
— А теперь старье доживет свое, а молодежь нам поручили. Все логично и целесообразно.
На экране появилось лицо вожатого.
— Что новенького?
— Рифмует.
— Ну это нормально. Завтра выходит пумпель — будет работа.
— А до нас опять ничего не дойдет?
— Как знать, как знать. Экземпляров под тысячу обработать придется. Устроили ажиотаж вокруг Гуру. Пропаганда постаралась. Всегда готовы!
Экран погас. Гуру лежал в саркофаге тихо, не шевелясь, и только биодатчики фиксировали какие-то обрывки мыслей.
— Ты бы хотел быть у Гуру?
— Зачем мне это?
— Что-нибудь узнать важное.
— Нам и так вложили много, а чего не дали, так и не надо. Не положено.
— Да… Не положено. Я даже вопросы не знаю какие задавать.
— Молодежь нафантазирует. Там в пумпеле список составят. Интересно, будет ли что-нибудь новенькое, оригинальное? Или как всегда чепуха одна.
— Да… Чепуха одна. Все уже известно. Все уже было и будет только повторяться на новом уровне.
— А происхождение?
— А что происхождение? Тоже все известно, то есть запреты установлены и ясно, что за ними — запретами ничего не должно быть.
На экране снова появилось лицо вожатого.
— На последний пумпель в сито введут ослабленную корректировку. Так что и к вам кто-то просочится. Будьте готовы.
— Всегда готовы.
Экран погас.
— Наверное хотят загрузить Гуру, проэкспериментировать в последний раз.
— Работу нам подбрасывают.
— Да… Кто-то может сито и пройдет.
— Сито не наш объект. Не наше дело.
— Да… Не наше дело. Будь готов.
— Всегда готов.
* * *
Утро после душной и жаркой ночи не принесло прохлады. Прогретые за неделю жары улицы и здания активно отдавали тепло в застоявшийся воздух. Безветрие предвещало изнурительную полуденную духоту. На привокзальной площади с каждой минутой становилось все теснее и теснее. Дежурные пионэры уплотняли вновь прибывающих, поджимая толпу ближе ко входу. Широкий проем не мог справиться со всеми желающими — образовалась пробка. Плотный поток качался то вправо, то влево, и только отдельные экземпляры вываливались внутрь вокзала, помятые и выжатые после жуткой давки. Из толпы послышался самодельный стишок:
Шел навстречу пионэр,
Нес в руках он много дел.
Уступи ему дорогу,
У тебя ведь дел немного!
Чем ближе его продвигала толпа к проему, тем тяжелее становилось дышать. Девушку впереди него плотно прижали к нему так, что она, сдавленная со всех сторон, уже почти не сопротивлялась, ноги ее запутались где-то внизу и ему пришлось, обхватив ее сзади двумя руками, с силой выдернуть наверх. Толпа качала их из стороны в сторону, медленно приближая ко входу. Впереди кого-то уронили и, несмотря на крики и ругань, задние продолжали давить на передних. Он, плотно прижав к себе незнакомку, вынес ее и себя в проем. Здесь плотность потока резко уменьшилась и он, опустив ее на пол, смог перевести дух.
— Побежали к вагонам, — отдышавшись предложила она.
— Теперь успеем, — ответил он, мельком разглядывая симпатичную незнакомку и поправляя расхристанную в толпе рубашку.
Они, взявшись за руки, двинулись по перрону среди торопливо пробегающих мимо юношей и девушек, желающих поскорее занять места в первых вагонах.
— Ты можешь идти быстрее? — она энергично дергала его за руку.
— Я же сказал, успеем, — упрямо повторил он.
— Успеем, успеем… А места займут, будем стоять всю дорогу. Ты хочешь стоять? — торопливо говорила она и недовольно поглядывала в его сторону, стараясь рассмотреть его поближе.
— Что-нибудь придумаем, — ответил он невозмутимо. — Да и стоять-то недолго. Будут остановки, будем отдыхать.
Они подошли к первому вагону, все места были заняты. Пионэры, выстроившиеся вдоль перрона, регулировали поток отъезжающих. Его и незнакомку пионэры направили во второй вагон, где нашлось два места в одной из ячеек. В вагоне было не так жарко — работал кондиционер. Из соседней ячейки раздавался громкий хохот и слышались кричалки про Гуру:
Гуру учит всех и вся.
Пионэрская семья
Опекает Гуру строго,
И туда ему дорога…
Минут через пятнадцать пумпель тронулся. Народу в вагоне набилось изрядно. Им пришлось уступить одно место и она с некоторым смущением и как-то неуверенно села к нему на колени — так сделали многие. Кому не хватило места расположились на полу. Дважды по вагону протиснулись дежурные пионэры, видимо, с целью контроля состояния пассажиров.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Какая разница? Не парься, называй как хочешь, — ответила она.
— Тогда будешь Лу, — сказал он довольно равнодушно.
— Почему Лу? Это что за имя такое? Ты что, не местный, что ли, такие имена лепишь?
— Так звали одну мою маму, — ответил он.
— У тебя много мам? — удивилась она.
По вагону объявили, что после первой остановки их отсортируют по
