— Я хочу выиграть войну, а не одно-единственноесражение. Согласен. Но только при условии, что вы прекращаете всякие контакты сним и с другими друзьями из нелюдей, если вы таких завели. Я не стану рисковатьсвоими людьми и не допущу шпионов в свои войска только потому, что кто-тоудовлетворяет вас в постели.
Оскорбление было преднамеренным. Стало быть, и этот страдаетпредрассудками.
— Третье, — снова заговорила я, — срокслужбы. Даже солдатам дают отставку. Я не желаю оставаться у вас в рабстве доконца жизни, какой бы короткой она ни оказалась. Десять лет, и ни минутойбольше.
Он нахмурился и почесал бровь:
— А если непредвиденные обстоятельства возникнут позже?Монстры не высылают нам предуведомления, когда собираются нанести удар. Какнасчет десяти лет полного контракта, а после этого еще три миссии в год понашему выбору в течение трех лет? Кажется, справедливо?
Тринадцать лет. Слишком долго, чтобы Кости меня дождался,хоть он и не стареет.
— Четвертое: вы предоставляете мне и матери раздельноежилье, но постоянное. Я не собираюсь изображать цыганку, кочуя из казармы вказарму, или как это у вас называется. Мне нужен дом, не обязательно роскошный,но мой собственный, и жалованье. И матери тоже обеспечьте дом, не слишкомблизко к моему. Подойдет, если они будут в одном штате, но в разных городах.Это условие переходит на нее, если я погибну на работе. И она будет получатьмое жалованье, понятно? И еще вы должны позаботиться о тех девушках, которыхосвободили прошлой ночью. Лучшее лечение, какое можно купить за деньги, потомустройте их на хорошую работу и найдите жилье. Их выбрали потому, что у нихэтого не было. Вы им это дадите.
Дон тонко улыбнулся:
— Это мы бы сделали в любом случае. Если высогласитесь, то убедитесь, что пошли на взаимовыгодное сотрудничество.
— Сомневаюсь, — устало вздохнула я, — но всеравно согласна. Последнее, но далеко не в последнюю очередь: я отказываюсьзаниматься вампирами, которые не убивают людей. Для вас это может звучать какоксюморон, но я сталкивалась с такими, которые пьют кровь не больше, чемнеобходимо, чтобы выжить, и не убивают без необходимости. Они кормятся так, чточеловек потом об этом и не помнит. Я готова убивать убийц, но не тех, кто выпиваетпонемногу. На таких пусть для вас охотится кто-нибудь другой, и удачи ему.
Тэйт Бредли пошевелился, тихонько застонал и сел, зажимаяладонью разбитую голову. Пожалуй, я чуток проломила ему череп. Он встал ибросил на меня очень неприятный взгляд:
— Только ударь меня еще раз, и я…
— Что? Зальешь меня кровью? Спасибо, я пью только джинс тоником. Это одно из тех свойств вампиров, которые мне не достались. Видишь,никаких клыков!
Я широко улыбнулась, показав ему зубы, и ответила столь женеприятным взглядом. Если он уже теперь меня ненавидит, подождем, пока начнутсятренировки. Тогда узнает, что такое ненависть. Дон кашлянул.
— Я уверен, что мы сумеем обеспечить вам полнуюзанятость и с достаточно невоздержанными типами, так что охотиться на тех, ктокажется вам безвредным, не придется. — В его интонациях прорезалась нотка,говорившая, что он не верит в безвредных неумерших. Однако я уже знала, что злоисходит не только от вампиров. — Тогда заканчиваем. Я распоряжусь, чтобывас с матерью немедленно вывезли отсюда. Тэйт проводит вас в аэропорт, заодно ипознакомитесь. Тэйт, познакомься со своим новым начальством, Кэтрин.
— Меня зовут Кэт.
Эти слова сами сорвались с языка. Все в моей жизни готовобыло измениться, но что-то из прежнего я сохраню… Бредли открыл дверь передДоном, и тот выкатился в кресле в коридор. Бредли на минуту задержался, покачалголовой.
— Не могу сказать, что знакомство было приятным, но мыскоро увидимся. Постарайся в следующий раз меня не вырубать.
Я вскинула бровь — тень жеста моего любимого вампира.
— Там посмотрим.
26
Надо отдать ему должное: Дон устроил переезд, точно какобещал. За час я успела одеться и ждала в палате матери — без наручников. Янаконец-то смыла под душем всю кровь, а заодно выплакалась вволю, благо зашумом воды было не слышно. Зато теперь, когда я смотрела на мать, глаза у менябыли сухие, как песок.
— Ну?
Я только что закончила рассказ о сделанном мне предложении ио своем согласии. Лицо ее немного оттаяло за время рассказа, и она наконецприняла мою руку.
— Ты поступила правильно. Только это может спасти тебяот зла в будущем.
В душе плескалась горечь, и какой-то малой, самолюбивойчастицей души я ее ненавидела. Если бы не она, я могла бы просто скрытьсявместе с Кости и прожить остаток жизни с любимым. Но ведь она не более виноватав своей неизбывной ненависти к вампирам, чем я — в том, что родилась на свет. Вэтом мы были равны.
— Не думаю, что это спасет меня от зла, но я этосделаю.
— Не глупи, Кэтрин. Конечно, это единственный путь.Если бы ты продолжала связь с тем существом, он очень скоро превратил бы тебя ввампира. Если он так заботится о тебе, как уверяет, он не смог бы спокойносмотреть, как ты стареешь с годами. С каждым годом ты приближаешься к смерти,как все люди. А ведь он мог изменить тебя и навсегда продлить твою юность. Онбы так и сделал, если бы ты осталась с ним, и ты, если не слепа, сама этопонимаешь.
Мне против воли пришлось признать, что в ее словах былаочевидная правда, на которую я позволила себе закрыть глаза. Что сталось бы снашей связью через десять лет? А через двадцать? И дальше? Боже, она права.Кости не стал бы спокойно смотреть, как я умираю от старости. Он бы захотелизменить меня, а на это я никогда бы не пошла. Пожалуй, наша любовь былаобречена с первой минуты, и предрассудки матери, и предложение Дона толькодоказывали, что это так. Кости не уставал повторять: сражаешься в тех битвах,где есть надежда победить. Ну, этой битвы мне не выиграть, но спасти его ямогу. И спасти мать тоже, а потом использовать свои способности для защитыдругих людей. С такой точки зрения разбитое сердце — не слишком высокая цена.Пусть меня ждет будущее без него, но все же у меня есть будущее. Стоитвспомнить обо всех девушках, до которых уже не доберется Хеннесси. Не присталомне оплакивать свою жизнь, если ее ценой я могу спасти их.
Дверь отворилась, и Тэйт Бредли просунул голову в щель. Рукау него была в лубке, на виске повязка.
— Пора ехать.
Коротко кивнув, я подтолкнула кресло, в котором сидела мать,и вслед за ним покатила по больничному коридору. В коридоре было пусто, дверивсех палат закрыты. За нами следовали восемь вооруженных до зубов мужчин.Кажется, Дон опасался, что я передумаю. До темноты оставалось еще часа два. Нампредстояла короткая поездка до вертолетной площадки, а потом полет на вертушкедо военного самолета. Тэйт, которому сломанная рука не позволяла править, занялпереднее место. За руль сел мужчина, назвавшийся Питом. Остальные сторожарасселись по трем машинам и зажали нас в коробочку: две по бокам, одна сзади.Забавно, тот же порядок, который использовали накануне вампиры. Мы тронулись.Я, закрыв глаза, думала, что надо найти способ попрощаться с Кости. Может,передать весточку через Тару? Она, наверное, знает, как с ним связаться. Немогла я скрыться, не оставив ему ни словечка.
