(да, именно велел) генералу Тваридзе, пришедшему со своей гитарой, исполнить песню в честь каждого гостя. А гость после этого обязан выпить стакан водки. Оштрафованному торжественно подавался бокал одной из дам. Некоторые из гостей, зная обычай, после того, как выпивали бокал, бросали его на пол. Одни ломали бокалы, другие им аплодировали. Хорошо, что предусмотрительно закуплены дополнительно стаканы и другая посуда. На таких пирах посуду били без счета.
Жозе с удовольствием перешел под опеку Шамси, почувствовав, что ему прощены недостатки «происхождения». Он пил водку, как настоящий русский. Еще ему удалось изучить много русских и азербайджанских слов и даже застольные песни. Жозе обожал русский борщ и считал его лучшим из европейских супов. В русских ресторанах он требовал счет, коверкая слово, - «шот». Его не всегда сразу понимали. Вообще русские слова нелегко даются иностранцам, им трудно справляться с произношением.
Шамси стал снисходителен к Жозе и даже иногда брал у него в долг. А после «забывал» вернуть. Жозе стеснялся напоминать об этом, даже Зулейха не знала. Зачем же ее зря сердить?
Напоив всех как следует, Шамси предложил спеть хором. Я терпеть не могла этих песен. Мне надоели старые русские песни. Но традиция есть традиция! Мне было все равно грустно - пусть поют.
Подруга Зулейхи, Татьяна, пела громче всех. И хуже всех. Но за красоту ей это прощалось. Ах, какая она была красавица!
Настоящая славянка. И немного вспыльчивая. И рисунки у Татьяны были необычными. Она писала иконы или картины религиозного содержания. Татьяна была очень верующая. Однажды ночью в ее мастерскую пытались проникнуть грабители. Думаете, она позвонила в полицию? Нет, она позвонила батюшке! А уж тот и сообщил в участок. За иконы Татьяна часто не брала денег, говорила, что на том свете зачтется. Надо сказать, что она не просто говорила, но и верила в это!
Во всем остальном же Татьяна была схожа с Альмерьей. Такая же неряшливая. Распоротый шов на платье она закалывала булавкой. Немытые русые волосы свисали прядями на красивое лицо. Татьяна почти не пользовалась косметикой, как другие женщины.
- Посмотрите на мои средневековые тени, - говорила Татьяна, показывая свои рисунки. Но никто не понимал их смысла.
Николай Карпов распелся от души. Ему казалось, что Гюльнар начала благоволить к нему. Несмотря на старый пиджак, он выглядел неплохо, был очень статен. Даже Шамси оценил его стать. Уступая по всем другим областям, он на пьяных пирушках был кстати. Говорить Карпов мог только на две темы: его военная карьера, загубленная революцией, и приключения таксиста. Сегодня он был красив: блестели волосы, глаза, зубы. Лицо прямо сияло! Он чувствовал, что нравится окружающим.
Другой поклонник Гюльнар, Альмерье, был пьян в стельку. Он не отрывал глаз от кастильского меча на стене - памяти своего деда. Потом вдруг схватил его, обнажил и кинулся на Николая Карпова. Но Альмерья забыл, что Карпов - полковник. Николай играючи отнял у него меч и с усмешкой протянул Жозе. Жозе вернул меч в ножны. Униженный Альмерья, закрыв лицо руками, бросился вон из мастерской.
Адвокат Жером Лабюсери с интересом наблюдал эту сцену. Все было ему в новинку. Он сказал Гюльнар несколько комплиментов и за вежливость был приглашен и впредь посещать дом. Жером с радостью принял приглашение. Он был чутким и наблюдательным. Заметив мою печаль, попытался ее развеять. Но ничего не вышло. Признаюсь, что чем больше становилось поклонников у Гюльнар, тем мрачнее я становилась. Неужели я обречена всегда оставаться в тени? Я еще не знала, что дальнейшая дружба в Жеромом Лабюсери приведет к неожиданным переменам в моей жизни.
В эту веселую ночь между Гюльнар и Николаем Карповым возникло любовное приключение по-русски. Карпов и не предполагал, что капризы новой любовницы сожгут его до тла.
А теперь, видимо, мне следует сделать некоторые пояснения относительно особенностей русских эмигрантов. Правда, мы с Гюльнар не были русскими, но жили с ними в одной стране и были подданными Российской империи.
II Часть
Белая эмиграция Октябрьской революции
Думаю, меня не осудят за то, что этот период - время человеческих трагедий - я начну отрывком из исторического рассказа русской писательницы Тэффи. Она и сама эмигрировала во Францию, и ей была близка тяжелая жизнь живущих здесь эмигрантов. Часто даже в трагедиях проглядывают черты юмора. Не буду утомлять читателя и приведу отрывок из книги «Маленький город» в качестве предисловия:
«Речь идет о небольшом городке с населением в 40 тысяч, единственной церквушкой и множеством трактиров. Через город текла речка. Прежде она называлась Секана. Позже ее стали называть Сеной. Но, после того, как на берегах речки возник этот маленький городок, его жители нарекли ее «нашей Невой».
Что в поселке Пасхи, что в местечке Паривгош, люди жили скученно. Молодежь по большой части интересовалась транспортом и работала водителями. А люди постарше открывали чайные или устраивались на работу в таких же чайных. Чернявые называли себя цыганами, либо кавказцами, а белокурые были известны как русские. Женщины занимались тем, что шили друг другу платья и шляпки. А мужчины предпочитали занимать деньги. Остальное население (кроме мужчин и женщин) составляли министры и генералы. Изредка они становились водителями, но чаще делали долги или писали мемуары. Те, что писали мемуары, имели целью возвышать себя и смущать остальных своих соотечественников. Разница между мемуарами была в том, что одни писали отруки, другие - на пишущей машинке. Иногда в маленький городок приезжал театр. На представлениях можно было увидеть «живые тарелки» и танцующие часы. Жители требовали и получали бесплатные билеты, и все равно были недовольны театром. Руководство театра раздавало бесплатные билеты и, стоя в сторонке, выслушивало брань зрителей. В городке выходила и газета, и все стремились приобрести ее даром. Но газета боролась и жила. Общие дела никого не интересовали. Небольшие группы собирались лишь для совместного поедания русского борща. Люди так ненавидели друг друга, что стоило собраться вместе двум десяткам людей, сразу обнаруживалось, что первые десять человек враждебны остальным десяти. Но если случайно собравшиеся не были врагами, то, встретившись, обязательно ими становились.
Маленький городок был окружен не лесами и полями, а улицами самой красивой столицы мира, музеями и театрами. Но население городка не общалось с жителями столицы, отвергало плоды чужой культуры. Даже покупки делались только в магазинах городка.
Жители маленького городка говорили на каком-то странном диалекте. Но филологи без труда определили его принадлежность к славянской
