30-й. Привлек их внимание и я, седоволосый, в тельняшке и бескозырке с надписью «Гангут». Кстати, захватил я свою фотографию 1915 года: она стала кадром фильма.
Д. И. Иванов. 1915 год
Создатели картины основательно помучили нас, но не напрасно. Неплохой, по моему мнению, фильм вышел на экраны. Показана преемственность боевых традиций. С первых кадров зритель почувствует это — с того момента, когда перед строем молодых воинов дивизии появляемся мы, старики, и раздается команда:
— Для встречи ветеранов гражданской и Великой Отечественной войны — смирно!
Потом личный состав дивизии всех поколений шагает с песней Михаила Светлова «В пламени и славе».
Мощно звучит припев:
От голубых уральских вод
К боям Чонгарской переправы
Прошла Тридцатая вперед
В пламени и славе.
Фильм отразил героический путь дивизии, окончившей Великую Отечественную войну в Берлине и Праге. Наряду с боевой показана и трудовая слава дивизии — ее личный состав участвовал в прокладке новых дорог, в сооружении заводов, строил Днепрогэс. Недаром на красном полотнище Боевого Знамени дивизии рядом с боевыми орденами красуются и награды за трудовую доблесть.
Как с работы, возвращались мы со съемок. А в часы отдыха много говорили о былом. Конечно же, добрым словом вспоминали своих военачальников — В. К. Блюхера, получившего орден Красного Знамени за № 1, Н. Д. Каширина, И. К. Грязнова, С. Н. Кожевникова. Не без гордости отмечали, что из нашей среды выросли генералы К. Ф. Телегин, Н, В. Ляпин, А. П. Сухановский, Ф. Ф. Расторгуев.
Съемки скрепили наши связи. Вскоре я побывал у многих однополчан. Тепло встретился с С. Ф. Беляевым, проживающим в Ленинграде. Гражданскую войну он закончил политруком, а в 41-м вступил в народное ополчение, героически защищал город на Неве. После войны Сергей Федорович стал кандидатом исторических наук, доцентом института, написал книгу о народном ополчении, создал до пятидесяти научных трудов.
Интересная встреча состоялась в Москве с Н. С. Худяковым, тем самым Колей Худяковым, разведчиком малышевского полка, который в боях потерял руку. Он долгое время был на комсомольской работе, возглавлял Вологодский губком РКСМ. Николай Степанович избирался делегатом трех съездов комсомола. Ему довелось слушать историческую речь В. И. Ленина «О задачах союзов молодежи». Много лет Худяков работал в научно-исследовательских институтах и центральном государственном аппарате.
Ветераны с пониманием отнеслись к замыслу подготовки воспоминаний о былых сражениях. С глубоким уважением мы говорили о героях, павших в боях. Тогда же было послано письмо в Армизонский райисполком Тюменской области по поводу ухода за братской могилой, в которой захоронены многие красноармейцы и командиры, погибшие в 1919 году. Заместитель председателя райисполкома прислал обстоятельный ответ. Он сообщил, что на могиле насыпан холм (10×15 метров), на котором воздвигнут памятник-обелиск и около которого ежегодно в День Победы проводятся митинги, пионеры принимают торжественное обещание. Здесь возлагаются венки, совершаются факельные шествия молодежи.
Что ж, низкий поклон вам, дорогие товарищи-сибиряки, за почести героям, павшим в ожесточенных боях междуречья!
* * *
Как сложились судьбы гангутцев? Где и как они сражались за Советскую власть? Жив ли кто из них? Все это по-прежнему волновало меня. Более того, теперь, когда одел бескозырку с дорогой мне надписью «Гангут», я почувствовал особую ответственность за память о товарищах по совместной борьбе. Начались поиски. В этом огромную помощь оказали телепередачи о «Гангуте».
Много лет мы переписываемся с поэтом Николаем Флёровым. Трогают его теплые письма. Он десятилетия на два позже меня нес службу на том же линкоре, носившем теперь другое имя — «Октябрьская революция». Как-то от него и поэта Виктора Урина, руководившего в то время самодеятельным театром при МГУ, получил приглашение приехать в Москву и принять участие в зрелищном мероприятии, посвященном 50-летию восстания на «Гангуте».
Урин радушно поселил меня в своей квартире, повел в Союз писателей, познакомил с Борисом Полевым, Леонидом Соболевым… Начались репетиции.
3 ноября зрительный зал был переполнен. Артисты самодеятельного театра воссоздали картины предреволюционных событий, в их исполнении со сцены звучали пламенные слова Владимира Ильича Ленина. Студенты декламировали стихи Н. А. Некрасова. Поэты комментировали исторические документы. Речевой ансамбль и группа пантомимы исполнили «Балладу о гвоздях» Николая Тихонова.
После этого в форме гангутца на сцену вышел я с Николаем Флёровым. Ведущий представил нас как однофлотчан. Я сказал о смелости восставшего экипажа в 1915 году, о Красном знамени, поднятом над кораблем в марте 1917-го, о мужестве личного состава в октябрьские дни.
Затем выступал Флёров, прочитавший свое стихотворение «Матросы революции». Запомнились строки о большой любви к морю и флоту, любви, которая повелевает!
…Честь отдать матросам из
Кронштадта,
Юным странам всей земли
советской,
Тем, кто нынче стали у ракет,
Охраняя партией зажженный
Наш Октябрьский негасимый свет…
Инсценировка эта транслировалась по телевидению. И это помогло розыску гангутцев.
И вот первая радость: нашелся И. П. Андрианов, бывший гальванерный унтер-офицер, мой прямой наставник по подполью. Из писем работников краеведческого музея Коми АССР, а потом в от самого Ивана Павловича узнаю о его жизни после Октября.
Посланный в Усть-Сысольск (ныне Сыктывкар), он в мае 1918 года стал одним из основателей там партийной организации и руководил ею, боролся за установление Советской власти. Был начальником уездной милиции и ЧК. Организовал красноармейский отряд и повел его в бой с белогвардейцами на Печоре. После ранения лежал в госпитале, потом долечивался на родине, в селе Коробово Алексеевского района (тогда Воронежская, ныне Белгородская область).
Едва поднялся на ноги, как село заняли деникинцы. Андрианова схватили, в составе группы советских активистов вывели на расстрел. Раздалась команда: «Залпом, пли!»
Очнулся Андрианов на госпитальной койке. Оказывается, в тот момент, когда деникинцы начала добивать упавших, подоспел 113-й красноармейский московский полк, атаковавший беляков. Его бойцы среди трупов обнаружили одного с признаками жизни. Это был он, Иван Павлович.
По моему совету И. П. Андрианов принялся писать воспоминания. Я помогал ему восстановить в памяти имена людей, так как во время фашистской оккупации все его документы и материалы погибли. Смерть прервала его труд.
Поступило письмо из Ленинграда. Вскрываю конверт и вскрикиваю от радости: на газетной вырезке вижу фотографию Григория Ваганова, того самого, который, как и Франц Янцевич, был приговорен к расстрелу. Жив! Некто А. А. Свистунова (скорей всего, видела меня по телевидению) разыскала мой адрес, чтобы послать газетную вырезку: вдруг я ищу Ваганова?
Тысячу благодарностей ленинградке! Разглядываю фотографию, с жадностью читаю корреспонденцию.
