ни с кем не говорил ни слова, а горячо молился (Всевышнему Тэнгри. — А. М.)[999]. Мусульманам он также приказал всем собраться и помолиться. На другой день приготовились к битве… Неприятельские войска, будучи сильными, не трогались с места, но то монгольское войско (отправленное в обход) обошло их сзади… Когда они (монголы) опрокинули ограды царских шатров, войско келаров смутилось и обратилось в бегство; из этого войска никто не спасся. Те области также были завоеваны. Это было одно из множества великих дел и ужасных побоищ»[1000].
В записках Плано Карпини тоже есть интересные подробности этого похода хана Батыя: «Из Руссии же и из Комании (Половецких степей. — А. М.) вышеназванные вожди (Бат-хан, Субэдэй-батор и другие. — А. М.) подвинулись вперед и сразились с Венграми и Поляками; из этих Татар многие были убиты в Польше и Венгрии; и если бы Венгры не убежали, но мужественно воспротивились, Татары вышли бы из их пределов, так как Татары возымели такой страх, что все пытались сбежать. Но Бат-хан, обнажив меч пред лицом их, воспротивился им, говоря: „Не бегите, так как если вы побежите, то никто не ускользнет (согласно воинскому уставу Чингисхана, оставившие свои позиции без приказа воины должны быть казнены. — А. М.), и если мы должны умереть, то лучше умрем все… и если теперь пришло время для этого, то лучше потерпим“. И таким образом, они воодушевились, остались и разорили Венгрию»[1001].
И Джувейни, и Плано Карпини рассказывают о том, как Бат-хан воодушевлял своих воинов в решающих сражениях; в обоих случаях главнокомандующий монгольского войска следовал примеру и заветам своего прославленного деда: Чингисхан всегда перед решающими сражениями молился Всевышнему Тэнгри, а воинский устав (многочисленные ясы Чингисхана, имеющие отношение к военному строительству) являлся составной частью «Книги Великой Ясы», завещанной Чингисханом своим потомкам…
В начале 1242 г., в самый разгар победоносной военной кампании монголов в Восточной Европе их главнокомандующий Бат-хан получил известие из Монголии о смерти Угэдэй-хана.
Бат-хан и другие военачальники — члены «золотого рода», «повинуясь и следуя приказу», должны были прибыть на родину для участия в законном «избрании и провозглашении» нового Великого хана на Великом хуралтае.
Как считает монгольский исследователь Ч. Чойсамба, «Бат-хан не мог оставить без внимания тот факт, что после смерти Угэдэй-хана наибольшие шансы занять императорский престол имел его ярый враг Гуюг, что и случилось в 1245 г. Бат-хан опасался враждебных действий со стороны новоявленного императора.
В ожидании удара из Каракорума Бат-хан принял решение оставить Европу и заняться собственным государством — улусом Джучи, границы которого он значительно раздвинул (самыми западными провинциями его улуса стали Молдавия и Болгария. — А. М.). Для Бат-хана было жизненно важно подготовить свой улус к возможной войне с самой Монгольской Империей»[1002].
«В соответствии с древними традициями кочевников улус Джучи стал делиться на две части, или крыла — правое (западное) и левое (восточное). Граница между ними проходила, очевидно, по реке Яик (Урал). К востоку от нее ханствовали Орду-эджэн (старший сын Джучи. — А. М.)[1003]и его потомки, к западу — Бату (хан Батый. — А. М.)»[1004].
Прежде всего, Бат-хан хотел добиться окончательного признания своей власти над русскими князьями и их полного подчинения. Без этого, как было закреплено в «Книге Великой Ясы», монголы «не должны иметь мира ни с каким народом…»[1005].
Э. Хара-Даван утверждал, что с момента завоевания и включения Руси в состав улуса Джучи «…зависимость ее от центральной имперской власти выражалась… в том, что управлялась она ордынским ханом на основании общего для всей империи „Джасака“ („Книги Великой Ясы“. — А. М.) — сборника Чингисхановых законов…»[1006]
Следуя этому своду имперских законов, «…начали татары (монголы. — А. М.) насильно призывать их (русских князей. — А. М.), говоря: „Не годится жить на земле (Великого. — А. М.) хана и [хана] Батыя, не поклонившись им…“
Услышав об этом, те, кто разбежался по чужим землям, возвратились снова в земли свои…
И многие (князья. — А. М.) приезжали на поклон к хану и Батыю… и просил каждый себе владений. И им невозбранно давались те владения, какие они хотели получить…»[1007]
Попав в зависимость от золотоордынских ханов, «тем не менее русские княжества сохранили свою государственность, церковь и систему управления. Отношения вассалитета не устанавливались в каком-либо договоре, они нашли закрепление в ханских „ярлыках“, которые должны были получать русские князья в столице Золотой Орды»[1008].
О том, как «на поклон» к хану Батыю пришел Великий князь Ярослав II Всеволодович (1238–1247 гг.), поведал Н. М. Карамзин: «Батый звал к себе Великого князя. Ослушание казалось Ярославу неблагоразумием в тогдашних обстоятельствах России… презирая собственную личную опасность, Великий князь отправился со многими боярами в стан Батыев…
Батый принял Ярослава с уважением и назвал главою всех князей российских, отдав ему Киев…[1009]
Так государи наши торжественно отреклись от прав народа независимого и склонили выю под иго варваров.
Поступок Ярослава служил примером для удельных князей суздальских…»[1010]
Процитированный выше известие из «Сказания об убиении в Орде князя Михаила Черниговского и его боярина Феодора», а также фрагмент из труда Н. М. Карамзина свидетельствуют о том, что хан Батый, как впоследствии и его преемники, являлся главным распорядителем русских земель; он же осуществлял разбирательства, «если у тех государей (русских князей. — А. М.), которые им (монголам. — А. М.) сдались, возникали какие-нибудь спорные случаи…»[1011]
Пример того, что на территории своего улуса хан Батый обладал правом верховного судьи, описан в «Галицко-Волынской летописи». Князь Галицкий Даниил, не желая отдавать «половину своей отчины» сопернику, обратился за поддержкой к Бат-хану: «И сказал ему Батый: „Даниил, почему ты раньше не приходил? А сейчас пришел — это хорошо! Пьешь ли черное молоко, наше питье, кобылий кумыс?“
Даниил сказал: „До сих пор не пил. Сейчас, раз велишь, выпью“.
Тот сказал: „Ты уже наш, татарин. Пей наше питье!“
Даниил выпил, поклонился по обычаю их, проговорил положенные слова и сказал: „Иду поклониться царице (ханше. — А. М.) Баракчинове“.
Батый сказал: „Иди!“
Он пришел и поклонился по обычаю. И прислал ему Батый ковш вина, говоря: „Не привыкли вы пить кумыс, пей вино!“…
Пробыл князь у них двадцать пять дней, был отпущен, и поручена была ему земля, которая у него была»[1012].
Джованни дель Плано Карпини, побывавший в это время на Руси, а затем и в Монголии, об «изумительной власти над всеми» монгольского императора и его удельных князей, основывавшейся на соответствующих ясах из «Книги Великой Ясы», писал следующее: «Император же этих татар (монголов. — А. М.) имеет изумительную власть над всеми. Никто не смеет пребывать в какой-нибудь
