поняли, что сила Руси в соединении и что, сражаясь отдельно с каждым ее князем и действуя с быстротой, они легко смогут ее завоевать»[992].
И действительно, как явствует из «Тверской летописи», русские князья ничего не сделали, чтобы, как говорится, «не пропасть поодиночке». В связи с этим военный историк XIX в. М. И. Иванин задавался естественным вопросом: «…Чем объяснить непонятное ослепление князей, которые… должны были понять, что спасение их заключалось в дружном соединении сил, а между тем ни один из князей не подал друг другу руку помощи. Может быть, хитрая политика монголов усилила несогласия наших князей, а потом искусные и быстрые движения Батыя… не допустили до соединения их сил»[993].
Современный исследователь Т. С. Георгиева, словно отвечая на вопрос коллеги-историка, пишет: «Отважный воин Александр Невский (в то время Новгородский князь. — А. М.) проявил такое отношение к монголотатарскому нашествию, которое до сих пор вызывает у одних полное непонимание, а у других — недоумение. В самом деле, когда в 1238 г. татарское (монгольское. — А. М.) войско вторглось в пределы Суздальской земли, он не послал подкреплений ни своему отчему городу Переяславль-Залесскому, ни столице Владимиру. Не пытался он соединиться и с войском дяди — великого князя Юрия Всеволодовича, стоявшего на реке Сить. Даже Торжок, исконно новгородская вотчина, не получает помощи от молодого князя и захватывается ордынцами. Неудивительно, видя такую покорность, Батый оставляет у себя в тылу неразоренный Новгород и поворачивает войско громить города Южной Руси»[994].
Как мне представляется, дело было не столько в Александре, сколько в его отце, Ярославе Всеволодовиче, который по странному стечению обстоятельств сразу же после взятия Владимира войском Батыя «занял стол во Владимире». Кроме того, как свидетельствует «Тверская летопись», «в тот же год великий князь Ярослав отдал Суздаль брату своему Святославу. В тот же год отдал Ярослав Ивану Стародуб. В тот же год было мирно».
Памятуя о том, что в дальнейшем судьбы Ярослава и его сына Александра были неразрывно связаны с ханом Батыем, можно утверждать, что уже тогда они признали его верховную власть и обязались выплачивать дань, поэтому Бат-хан поворотил свое войско и вернулся в Кипчакскую степь, а великий князь Ярослав «утвердился на своем честном княжении…»
Дальновидность Бат-хана, который предпочел богатой добыче Новгорода верноподданничество Ярослава Всеволодовича, занявшего стол во Владимире, и его сына Александра — будущего великого князя, пришлась не по душе некоторым высокородным соратникам Бат-хана, в том числе Гуюгу — сыну Великого монгольского хана Угэдэя.
Гуюк и до этого случая вступал в споры с Бат-ханом, но на этот раз, посчитав себя обманутым и обделенным, затаил обиду. «Волю чувствам» Гуюг дал, захмелев на пиру, устроенном по поводу возвращения из похода по северной Руси в Кипчакские степи.
Гуюг, который был старше Бат-хана, но не удостоился от отца Угэдэй-хана чести командовать в этом походе, видно, ударился в амбицию. Посчитав, что Бат-хан нарушил обычай почитания старших по возрасту, «первым испив застольную чашу», Гуюг перешел на личные оскорбления и угрозы: «Поколотить бы, что ли, хорошенько „старух“, кои на пояс понавешали колчаны!»
На самом деле он поставил под сомнение право Бат-хана верховодить в этом походе. Бат-хан попытался урезонить зарвавшегося подчиненного: «Коли пришли мы чужеземных ворогов повоевать, не должно ль нам крепить согласье меж собою полюбовно?!»
Но, как продолжал автор «Сокровенного сказания монголов», «не вняли разуму Гуюг и Бури и пир честной покинули, бранясь»[995].
Извещенный Бат-ханом о создавшейся ситуации, Великий хан Угэдэй, следуя «наказу Чингисхана: „дела походные решать в походе, домашние же — дома разрешать“, повелел: „И впрямь дела походные решать лишь Бату надлежит, и посему пусть судит он Гуюга…“»
Тогда Бат-хан проявил великодушие: Гуюг избежал полагавшейся ему суровой кары. Возможно, Бат-хан сжалился над двоюродным братом из чувства благодарности к его отцу, Великому хану Угэдэю. Так или иначе, теперь Бат-хан знал, что собой представляет Гуюг на самом деле и чего от него ждать, ведь он был потенциальным престолонаследником.
Находясь в Кипчакских степях, в 1239 г. Бат-хан отправлял свои отряды на подавление восстаний черкесов, мордвы, аланов и главное — кипчаков (половцев), а потом начал завоевывать южнорусские княжества. Об этих событиях в «Тверской летописи» рассказывается так: «В год 6748 (1240). Батый послал Менгухана (Мунх-хана. — А. М.) осмотреть Киев. Пришел он и остановился у городка Песочного и, увидев Киев, был поражен его красотой и величиной; отправил он послов к князю Михаилу Всеволодовичу Черниговскому, желая его обмануть. Но князь послов убил, а сам убежал из Киева вслед за сыном в Венгерскую землю…
В это время пришел к Киеву сам безбожный Батый со всей своей силой… И начал Батый ставить пороки, и били они стену безостановочно, днем и ночью, и пробили стену у Лядских ворот. В проломе горожане ожесточенно сражались, но были побеждены… Утром татары пошли на приступ, и была сеча кровопролитной… Взяли татары город шестого декабря, в год 6749 (1240). А Дмитрия (тысяцкий, который руководил обороной Киева. — А. М.), который был тяжело ранен, не убили из-за его мужества…»[996]
Францисканский монах Плано Карпини, направленный в 1246 г. папой Иннокентием IV к Великому монгольскому хану и проезжавший мимо Киева, так описал последствия захвата этого города войском Бат-хана: «…после долгой осады они взяли его и убили жителей города; отсюда, когда мы ехали через их землю, мы находили бесчисленные головы и кости мертвых людей, лежавшие на поле; ибо этот город был весьма большой и очень многолюдный, а теперь он сведен почти ни на что: едва существует там двести домов, а людей тех держат они в самом тяжелом рабстве…»[997]
По мнению монгольского исследователя Д. Цахил-гана, современного биографа Бат-хана, «чрезмерная жестокость, проявленная монгольскими воинами при взятии Киева, объясняется тем, что все монгольские посольства, направлявшиеся монголами в Киев, были перебиты русскими. А для монголов той эпохи, а значит, и для Бат-хана, непреложным законом было повеление Чингисхана: безжалостно расправляться со всеми, кто посягнул на жизнь монгольских послов»[998].
Завоевав Русь, монгольские войска под командованием Бат-хана этим не ограничились. Весной 1241 г. началось их вторжение сразу по нескольким направлениям в Восточную и Юго-Восточную Европу (Польша, Силезия и Моравия, Венгрия). Его главной целью была ликвидация Венгерского королевства во главе с королем Белой IV, не только давшим приют половецкому хану Котяну и его 40 000 шатрам, но и вероломно уничтожившего монгольские посольства.
Описание решающего сражения с венгерским войском мы находим у персидского летописца А.-М. Джувейни: «…Когда войска близко подошли друг к другу, то Бат-хан взобрался на холм и целые сутки
